Кто боится гендера? - Джудит Батлер

них прав? Противоречивый характер фантома позволяет ему содержать в себе любую тревогу или страх, которые антигендерная идеология хочет разжечь в своих целях, без необходимости приводить все это в соответствие. На самом деле, освобождение от исторической документации и последовательной логики - это часть эскалации, которая подпитывает фашистское безумие и укрепляет формы авторитаризма.

Неважно, что объектами антигендерной идеологии является целый ряд групп, которые не всегда находятся в союзе: транс-люди, включая транс-молодежь, добивающиеся юридического и социального признания и медицинской помощи; все, кто стремится получить услуги по охране репродуктивного здоровья, чьим приоритетом не является освящение гетеронормативной семьи, включая всех, кто хочет сделать аборт, и многих, кто хочет контролировать рождаемость; все, кто ведет кампании за равную оплату труда; все, кто работает над принятием и сохранением законов, направленных против дискриминации, преследований и изнасилований; лесбиянки, геи и бисексуалы, добивающиеся правовой защиты; и все, кто борется за свободу выражения и передвижения без страха насилия, наказания или тюремного заключения. Противостояние "гендеру" как демонической социальной конструкции выливается в политику, направленную на лишение людей их юридических и социальных прав, то есть права существовать в тех условиях, которые они по праву установили для себя. Лишение людей прав во имя морали, нации или патриархальной мечты вписывается в более широкую логику, усиливаемую авторитарным национализмом, чтобы, например, лишить мигрантов права на убежище, вытеснить коренных жителей с их земель, затолкать чернокожих в тюремную систему, где права гражданства систематически отрицаются, а жестокость и насилие оправдываются как "законные" меры безопасности. В результате авторитаризм ограничивает свободу, будь то создание "зон, свободных от ЛГБТ" в Польше или удушение прогрессивных образовательных программ во Флориде, в которых в рамках полового воспитания рассматриваются вопросы гендерной свободы и сексуальности. Но как бы ни пытались авторитарные силы ограничить свободу, факт того, что категории женщин и мужчин меняются исторически и контекстуально, неоспорим. Новые гендерные формации - это часть истории и реальности. Игнорировать их или пытаться объявить вне закона - тщетная попытка свести на нет живую сложность, которая, безусловно, не исчезнет в ближайшие годы.

 

Гендер является частью феминизма на протяжении многих десятилетий. Когда феминистки задают вопрос "Что такое женщина?", мы с самого начала признаем, что значение этой категории остается неопределенным и даже загадочным. Гендер - это минимальная рубрика, под которой мы рассматриваем изменения в понимании мужчин, женщин и других подобных категорий. Таким образом, когда мы задаем вопросы о мужчинах, женщинах или других гендерных категориях, отклоняющихся от бинарных, или когда мы спрашиваем о том, что происходит в пространстве между такими категориями, мы занимаемся исследованием гендера. Вопрос "Что такое женщина?" или психоаналитический вопрос "Чего хочет женщина?" задавали и комментировали так много раз, что в какой-то момент мы просто признаем, что эта категория является открытой, подверженной постоянным интерпретациям и дебатам, как в академии, так и в публичном дискурсе.

Когда правительства ограничивают право на аборт, потому что, как утверждается на сайте , женщины не должны пользоваться подобными свободами, это означает, что женщин определяют и лишают фундаментальной свободы. Дело не только в том, что женщины не должны иметь такой свободы, но и в том, что государство должно определять границы их свободы. Таким образом, при наличии подобных ограничений женщины определяются как те, чья свобода должна сдерживаться государством. Те, кто утверждает, что знает, какое место должна занимать женщина в социальной и политической жизни, придерживаются очень специфической теории гендера. Они не выступают против гендера - у них есть четкий гендерный порядок, который они хотят навязать миру. Они стремятся восстановить и укрепить патриархальную мечту об устоявшихся и иерархических гендерных бинарах, порядок, которого можно достичь, только разрушая жизни других - или пытаясь это сделать. Разрушение, как это ни парадоксально, становится условием возможности патриархального сексуального и гендерного порядка, который стремится отгородиться от перспективы "разрушительной" силы гендера. Вместо того чтобы противостоять разрушению, движение антигендерной идеологии направлено на создание все более разрушительного мира.

Заманчиво попытаться разоблачить и развенчать эту подстрекательскую карикатуру на гендер с помощью интеллектуального упражнения. Как педагог, я склонен сказать: "Давайте вместе прочитаем несколько ключевых текстов по гендерным исследованиям и посмотрим, что означает гендер, а что нет, и выдержит ли карикатура такую проверку". Затем мы надеемся сдуть преувеличенный фантом, проверив его на реальных текстах, в которых гендер обсуждается, на реальной политике, в которой он используется. К сожалению, такая стратегия редко срабатывает. Сторонники антигендерной позиции (те, кто считает гендер "идеологией") думают, что должны покончить с гендером - полем, концепцией, социальной реальностью - именно потому, что они не будут читать научные работы о гендере, против которых выступают, отказываясь, иногда из принципа, от обоснованных форм критики. Их антиинтеллектуализм, их недоверие к академии - это в то же время отказ вступать в публичные дебаты. То, что отвергается как "академическая" процедура, на самом деле необходимо для информированных общественных дискуссий в демократических странах. Информированные общественные дебаты становятся невозможными, когда некоторые стороны отказываются читать материал, о котором идет спор. Чтение - это не просто времяпрепровождение или роскошь, а предварительное условие демократической жизни, одна из практик, которая позволяет поддерживать дебаты и разногласия на уровне, сфокусированном и продуктивном.

Кроме того, защитники гендерной проблематики в большинстве случаев отказываются от критического чтения, поскольку считают, что чтение разоблачит их - или подчинит их - доктрине, против которой они с самого начала выступали с возражениями. Они воображают, что именно ученые в области гендерных исследований, а не они сами, провозгласили верность идеологии или догме, участвуя в некритической форме мышления и действия, которая связывает их как группу и натравливает их на оппонентов. Воображение критического чтения или мышления таким образом опирается на инверсию позиций и экстернализацию роли, которую гендерный критик занимает на самом деле - последовательная форма фантазматического перемещения.

Для религиозных критиков, утверждающих, что их неприятие гендера основано на библейских основаниях, единственной книгой, которую стоит читать по этому вопросу, является сама Библия. Научное чтение, тем более критическое, означает признание того, что могут существовать и другие взгляды, отличные от тех, что содержатся в Священном Писании или проповедуются религиозными лидерами. Однажды женщина в Швейцарии подошла ко мне после выступления и сказала: "Я молюсь за вас". Я спросил, почему. Она объяснила, что в Писании сказано, что Бог создал мужчину и женщину, а я своими книгами опровергаю это Писание. Она добавила, что мужчина и женщина естественны и что природа - это творение Бога. Я указал на то, что природа отличается сложностью, а сама Библия допускает различные толкования, и она рассмеялась. Тогда я спросил, читала