Франсуаза Саган - Днем и ночью хорошая погода (сборник)

Поль: Слышу, да. Я понимаю твою злость, но мне не нравится, как она звучит. Пойдем, пойдем отсюда, мы…

Те же декорации, вечер. Лоранс, Том, Этьен и Дорис сидят за карточным столом. Судя по всему, они заканчивают партию в бридж.

Дорис (кладет карту): Десятка пик, козырная. Вот. (С торжествующим видом собирает взятки.)

Этьен (мрачно): Ты что, не могла спросить шлем? С такими-то картами?

Дорис: А зачем? У меня на руках пять бубен. Партия закончена.

Этьен (в бешенстве): И что? У тебя с самого начала в руках был малый шлем. Ты просто обязана была его заказать. Понимаешь? Нет, конечно. У тебя для этого не те мозги, и всегда были не те. Шляпа!

Дорис (багровея): Спасибо. Большое спасибо. А у господина Этьена д’Уши́ мозги, конечно же, те. Он ими придумывает и заключает смелые контракты — на чужие деньги.

Том: Дорис, ты с ума сошла? Держите себя в руках, вы, оба.

Лоранс (обращаясь к Тому): Последние два дня они оба не в духе. С тех пор, как Зельда больше не выходит к ужину. Пора бы ей уже вернуться к нам.

Этьен: Вот Зельда как раз заказала бы большой шлем и взяла бы его. (Пауза.) Хотя нет, теперь это уже не так.

Лоранс: Что ты хочешь сказать?

Этьен: Зельда Ван Пеер слишком остепенилась за эти три года, дорогая. Это бросается в глаза. Она все время всем уступает, всех боится — даже саму себя, извиняется. Выглядит как молодая женщина, а ведет себя как старуха. Она перестала быть той невыносимой, неотразимой Зельдой, которую мы знали. И слава богу!..

Том (сухо): Зельда устала, но постучите по дереву. Мне кажется, вы ведете себя неосмотрительно.

Этьен (с печальным видом): Да нет. Сами посмотрите: мы с Лоранс едем в Кордильеры, вы с Дорис будете бороздить на яхте Грецию, а Зельда остается дома, в своей тихой деревеньке. Пока ее Тарзан художественно подстригает кусты в саду, она будет варить варенье на зиму. Варенье тетушки Зельды, Зельды Ван Пеер! Ах, времена переменились!

Лоранс: Не грусти так, Этьен. Я надеюсь, что у Зельды получится не только варенье, но и ребеночек — вместе с Полем.

Этьен (подпрыгивает от удивления): У Зельды? Смеешься! Зельда детей терпеть не может.

Дорис: От тебя — конечно, а от Поля, может быть…

Этьен: Да, правда, Зельда однажды не захотела иметь ребенка. Мне было жаль. Я представлял себе, что он будет таким же красивым, как она. Я по нему с ума сходил бы. По крайней мере, по кому-то… (Пауза.) Прошу прощения. Хотя признайся, что все это весьма забавно: Зельда бежит из города, сидит здесь, в деревне, толстеет понемножку, а мы с Дорис прожигаем в это время жизнь в Париже. Все переменилось…

Дорис: Да, надо признать, Шарвен ее здо́рово успокоил. По идее, она сейчас должна была бы заниматься любовью в Акапулько или на Антильских островах. Все же она должна быть бедняге Шарвену обязана по гроб жизни.

Этьен (с напускной строгостью): Тссс, тсссс! «Все же»! Тссс, тссс…

Дорис (спохватившись): Но это же так и есть, в конце концов. А что тут такого смешного, Лоранс?

Лоранс: Извините, это нервное, просто я представила себе Зельду на вашем месте, а вас — на ее… (Хохочет.)

Дорис (обиженно): Ну и что? Я тоже умею веселиться, представьте себе. И прежде чем встретиться с Томом, я была очень даже веселой девицей. И успела натворить много бед, знаете ли…

Открывается дверь, и появляется Зельда, ярко накрашенная в стиле «вамп», совсем другая. Том восхищенно присвистывает.

Том: Зельда, вы потрясающе выглядите!

Этьен: Да уж… И в честь чего такой наряд, дорогая?

Зельда: В вашу честь. Ты разве не узнаешь эту прелестную вечернюю пижаму? А ты, Дорис?

Дорис: Ну, милочка, моя память не в силах запомнить весь твой гардероб, увы! Но это и правда красиво. Немного старомодно, но красиво.

Зельда: Верно-верно, память у тебя никуда. А ведь это историческая пижама: в ней я попала в Брабан, она была на мне в ночь пожара. Правда, смешно? (Поворачивается вокруг себя, проходится по комнате, положив руку на бедро, как манекенщица, все смущенно смотрят на нее.) Она немного помята… Мы же с ней, с этой пижамой, были вместе привязаны к одному матрасу, у нас обеих остались от этого замятины, не знаю, удастся ли их разгладить. Я очень люблю ее. В той одежде, которую мне потом привезли в Брабан, не было никакой изюминки. Моя бедная горничная прекрасно умела собирать чемодан мадам для поездки на охоту, на море, в Нью-Йорк, но чемодан мадам для поездки в сумасшедший дом оказался ей не по зубам. Вот она, терзаясь сомнениями, и напихала туда всяких юбок, свитеров, брюк, спортивных рубашек, туфель на низком каблуке — полный гардероб пациентки приюта для умалишенных. И эта клоунская пижама осталась в моем шкафу единственной уликой.

Лоранс: Почему уликой?

Зельда: Ну, у нее был такой разгульный вид, она говорила о бурном, пагубном прошлом, том самом, которое и привело меня туда. Я смотрела на нее с ужасом, но, надо сказать, и с ностальгией. (Что-то напевает.)

Этьен: Действительно, я теперь ее вспоминаю, эту пижаму.

Дорис: Она все еще в моде. Это же Пакен, да? Вещи этого типа стоят бешеных денег, но, по крайней мере, они успевают окупиться…

Зельда (сладчайшим голоском, каким она будет говорить в течение всей сцены): Я хотела бы попросить вас всех помочь мне.

Лоранс и Том (хором): Ну конечно же, разумеется! В чем?

Зельда: Вы знаете, что такое психодрама?

Лоранс: Конечно. Берется какая-нибудь сцена, какое-нибудь тяжелое событие, день, который тяготит вас, но подробности которого вы уже не помните, и воссоздается в мельчайших деталях. Это что-то вроде изгнания злых духов.

Зельда: Ну так вот, меня преследует день моей отправки в Брабан.

Дорис: Милочка, нужно ли это? Ты же знаешь, как это все было тяжело для тебя. Зельда, тебе надо забыть об этом… (Спохватившись.) То есть я хочу сказать, надо постараться забыть.

Зельда (наивно, по-детски обезоруживающе): У меня одной не получается, мне нужна ваша помощь. Мы только вспомним в общих чертах, это не долго, уверяю вас. Я просто хотела проверить кое-что, что осталось в моей памяти, а осталось совсем немного.

Лоранс: В психодраме действующие лица меняются местами: я, например, могла бы сыграть Дорис, а Том — Этьена.

Дорис: Но как вы собираетесь это сделать? Вас же там не было.

Зельда: Но я-то там была все время. Вы просто будете поправлять меня по ходу дела, если понадобится. Какие-то воспоминания, хоть и смутные, у меня все же есть.

Лоранс: А вы с Дорис что будете делать? Никто не приходил тогда?

Этьен: Приходили. Сначала Дюбуа, потом Анн Мари.

Зельда: Ну вот, ты мог бы сыграть Дюбуа, а Дорис — красотку Анн Мари… Может получиться очень весело.

Дорис: Ты так думаешь? По-моему, все только запутается.

Зельда: Ты пойми, меня интересуют не слова, не действующие лица, а ситуации. Дорис, тебе что, не хочется мне помочь? Я ведь прошу тебя о помощи, о настоящей помощи. Я уверена, после этого мне станет намного лучше.

Дорис (доброжелательно): Ну, это совсем другое дело, милочка, конечно! Если тебе это поможет, я готова сыграть даже Калигулу.

Зельда: Моя жизнь была довольно трагична… Но, надеюсь, до этого мы не дойдем. (Обращаясь к улыбающейся Лоранс.) Лоранс, вам действительно это интересно?

Лоранс: Ну конечно, Зельда. Что нам делать?

Зельда: Начнем с самого начала. Итак, в тот знаменательный день, двенадцатого апреля тысяча девятьсот семьдесят второго года, я проснулась в своей постели… Во сколько?

Дорис: В двенадцать — полпервого, думаю.

Зельда: Ну вот, поехали. Полпервого дня, я просыпаюсь. (Ложится на диван, закрывает глаза, потом открывает их.) Дорис?..

Дорис (подходя ближе): Да.

Зельда: Нет, не ты, Лоранс.

Дорис: Прости.

Дорис отступает назад. Этьену и ей явно скучно, но остальные увлечены игрой.

Лоранс (выступая вперед): Да. Доброе утро, как вам… Как ты спала, Зельда?

Зельда: Как каменная глыба. Никак не проснуться. У тебя мои капли?