Александр Селин - Гюнтер Шидловски

Угас факел. Закрыт рот. Жена беременная на восьмом месяце. Вот так и вся жизнь – как селедка, падающая с верхнего этажа! (Запись аплодисментов.)

Все трое ложатся, как и прежде, как приказывал Мастер: Диц и Пфлюгер – лицом к земле. Штаубе сверху поперек.

(Обращаясь к Пфлюгеру.) Видал?

Пфлюгер. – Здорово! Здорово, Диц! А почему ты не остался в концертмейстерах?

Диц. – Роковой случай. Канатоходец у меня сорвался. За два часа до выхода поссорился с женой. Выпил. И все такое… Обвинили меня. Потом прощание с канатоходцем… эпитафии… кладбище… где я и познакомился с Мастером.

Пфлюгер. – Надо же, какая похожая история. А я думал, что из нас двоих не повезло только мне. Я ведь тоже познакомился с Мастером на кладбище… Когда провожал своего пациента…

Диц. – Какого пациента?

Пфлюгер. – Своего. Зарезал скальпелем… Я ведь был лекарем…

Диц. – Ты был лекарем?!

Пфлюгер. – Да. Лекарем. У меня до сих пор во внутренних карманах хранятся свернутый белый халат и фонендоскоп. (Достает из внутренних карманов свернутый белый халат и фонендоскоп) Ну-ка давай еще раз сбросим Штаубе, и я покажу, как это делается.

Диц. – Давай! И-и, раз!

Сбрасывают Штаубе. Встают. Штаубе тоже встает и помогает им в имитации медицинского обслуживания. Пфлюгер надевает белый халат. Вдевает в уши фонендоскоп.

Пфлюгер. – Ну, начинайте.

Диц. – Что начинать?

Пфлюгер. – Как что? Вы – друг больного. Я – лекарь. Обращайтесь. Обращайтесь ко мне за помощью.

Диц берет Штаубе за руку, подводит к Пфлюгеру. Музыка. Пфлюгер действует пританцовывая.

Диц. – Доктор Пфлюгер, у моего приятеля оспа.

Пфлюгер взглядом и движениями становится немного похож на Мастера.

Пфлюгер. – Одна оспа или много?

Диц. – Много оспин, доктор. По всему телу. Хорошо, что он одет. Раздеть? Посмотрите?

Пфлюгер. – Зачем? Я верю вам. Не будем терять времени, у меня много пациентов. (Обращаясь к Штаубе.) Ну-ка, подойди сюда. Сюда, ко мне! (Штаубе подходит.) Ближе! Язык покажи! На всю длину! Убери язык! Сомкнуть рот! Пальцы! Пальцы на руках выпрямить! (Штаубе выполняет все указания орущего Пфлюгера.) Убрать пальцы! Руки за голову! Выпрями спину! Вот так! (Слушает его фонендоскопом.) Как все запущено! Где ты раньше был!? Где ты раньше был, я спрашиваю! Ну-ка на пол! Лежать! Не двигаться! Десять минут! (Обращаясь к Дицу.) Заходи-заходи! Я тебе сказал! (Диц подходит.) На него становись. Не видишь, в кабинете нет места! (Диц становится на спину лежащего Штаубе.) Что у тебя? Печень?

Диц. – Нет, ожог на правом колене.

Пфлюгер. – На правом колене? Ты о чем думал? Знаешь, что правое колено означает сердце?

Диц. – Не знаю.

Пфлюгер. – А вот теперь знай! Если случится инсульт, ко мне лучше не приходи. Никогда не слышал, что Авиценна говорил по этому поводу?!

Диц. – Какой Авиценна?

Пфлюгер (усмехается). – Не знает, кто такой Авицена. (Смотрит в зал, находит глазами девушку в первом ряду.) Вот она знает. Конечно, знает. (Выходит на авансцену.) Ишь как разнесло. (Обращаясь к девушке.) Ну что, девушка, толстеем? Много булочек едим? Тортиков? Учтите, если от вас муж уйдет, врач будет бессилен. Вот так. (Находит глазами молодого человека в первом ряду.) Что у вас, молодой человек? О-о! Я вижу, раннее облысение. Или вы сами себе волосы повыдергивали? Бывают и такие. Повыдергивают волосы – и к врачу. А у меня, между прочим, нет ни времени, ни места в кабинете. (Показывая на Дица, стоящего на спине Штаубе.) Вот, видишь, стоят один на другом!

Диц (восхищен). – Браво, Пфлюгер! Ты прекрасен!

Пфлюгер прерывает его. Выпрямляется и декламирует «философский белый стих».

Пфлюгер. – Не болей! В твоей болезни не бывает посредника. Есть только реальность: ты, время и кабинет.

Диц собирает цветки со сцены, подносит их Пфлюгеру.

Диц. – Ты должен вернуться в медицину! Должен! Ты должен заявить об этом Мастеру!

Пфлюгер (сокрушаясь). – Как я ему об этом скажу? Он же не поймет.

Диц. – А мы прорепетируем. Представь: я – Мастер. (Убегает вглубь сцены. Возвращается походкой Мастера. С известным взглядом.) Пфлюгер, почему встали? Я же рекомендовал вам полежать, проникнуться грунтом.

Пфлюгер. – Вы знаете, Мастер, я не хочу больше лежать. Я решил закончить с могильным делом и вернуться в большую медицину.

Диц (по-прежнему изображая Мастера). – Но наша работа в какой-то степени и есть медицина. Самая важная, заключительная ее стадия. (Прекращая изображать Мастера.) Пфлюгер, не малодушничай. А то эта хитрая лиса выкрутится. Стоять на своем! Стоять! (Голосом Мастера.) Ну? Я жду.

Пфлюгер. – Вы ошибаетесь, Мастер. Медицина и могильное дело – совсем разные вещи. Диаметрально противоположные. Вам, могильщикам, выгодно, чтобы медицина плохо работала. Чтобы было побольше клиентов. Но нам, медикам, выгодно обратное. Чтобы человек как можно дольше болел… Вы пытаетесь обмануть меня так же, как обманули ранее, не выплатив восемьдесят пять гульденов.

Диц. – Как? Разве я вам до сих пор не выплатил?

Пфлюгер. – Не выплатили.

Диц. – Странно, но тогда почему у меня пусто в карманах?

Пфлюгер. – Да потому что у вас никогда не было ни одного гульдена для нас!

Диц (прекращая прикидываться Мастером). – Молодец, Пфлюгер! Врезал! Вот так и надо! Стоим на своем! Стоим!

Пфлюгер. – Стоим!

Пфлюгер и Диц обнимаются.

Диц. – Вот так мы его и сломаем. (Обращает внимание на Штаубе, который к тому времени уже прилег на сцене.) Кстати, а Штаубе… Ведь он тоже прежде кем-то наверняка был.

Пфлюгер. – Наверняка!

Диц и Пфлюгер подходят к Штаубе.

Диц. – Штаубе, ты кем был, прежде чем податься в могильщики?

Штаубе молчит.

Диц. – Землепашцем?

Пфлюгер. – Курьером?

Диц. – Часовщиком? Или, может, занимался отделкой кожи? Молчит… Опять молчит. Набирается сил, чтобы потом превратиться в копательную машину. Ну-ка… (Нагибается, прислоняется ухом к его телу.) Ты знаешь, Пфлюгер, у меня появилась такая версия, что Штаубе раньше был полковником.

Пфлюгер. – Да ну?! Как ты это почувствовал?

Диц. – Не знаю. Ощущаю в его дыхании какие-то военные ритмы, несмотря на то что он расслаблен как мякина.

Пфлюгер. – Как ты это ощущаешь? Неужели четвертое измерение по Шидловски…

Диц. – Ну, Шидловски – не Шидловски, а я в общем-то чувствую.

Диц встает. Штаубе по-прежнему лежит.

Диц. – Ну-ка вставай! Ну-ка отвечай, кем ты был, Штаубе?

Начинает бить его ногами. Пфлюгер тоже подключается.

Пфлюгер. – Отвечай! Полковник ты или нет?

Диц. – Полковник, полковник! Видишь, какой терпеливый!

Пфлюгер. – Встать! А ну, встать!

Появляется Мастер. Диц и Пфлюгер пугаются. Диц прячет в карман записную книжку. Пфлюгер бросает букет, быстренько снимает белый халат, фонендоскоп. Запихивает все это во внутренний карман. Оба заползают под Штаубе и застывают в том положении, в котором их оставил Мастер перед уходом. Мастер долго ходит вокруг них. Потом находит брошенную палку от «сгоревшего факела». Собирает цветки, валяющиеся на сцене. Затем наклоняется к Дицу, вытаскивает из его кармана записную книжку. У Пфлюгера из внутреннего кармана вытаскивает белый халат и фонендоскоп.

Мастер. – И это вы от меня утаивали… Нехорошо. Нехорошо. Запомните раз и навсегда: на кладбище не должно быть ничего лишнего. Ни одного лишнего предмета. В противном случае мы превратим благородное место в свалку, после чего оно станет неконкурентоспособным. Надо же, освоили четвертое измерение по Шидловски, а до сих пор не могут выдавить из себя ни лекаря, ни концертмейстера. Позор! (Вспоминает про Штаубе.) Ну-ка, а что у тебя в карманах, дружок? (Обыскивает его.) Кажется, ничего. Молодец! Хоть один умный нашелся.