Эдвард Радзинский - Беседы с Сократом

ПРОДИК (усмехнулся). Даже если тебе будет больно?

СОКРАТ. Даже так

ПРОДИК. Ну что ж, я верю тебе, ты всегда был хозяином своего слова... Итак, я считался твоим другом, Сократ, но я всегда ненавидел тебя!

СОКРАТ (укоризненно). Ну что ж тут нового, Продик! Разве не известно, что больше всех нас ненавидят те, кто считаются нашими друзьями!.. Но не печалься. Постарайся объяснить мне, за что ты меня ненавидел. Может быть, здесь мы почерпнем с тобой нечто новое и неизвестное?

ПРОДИК Твоя мудрость всегда казалась мне глупостью, и я очень радовался, когда Аристофан написал про тебя комедию. И высмеял тебя. Я много хохотал тогда.

СОКРАТ. Я тоже. Комедия у Аристофана получилась удачная... Это ты заплатил ему за комедию, Продик?

ПРОДИК (не отвечая). Но что получилось в результате этой комедии? У греков есть одно качество, я его не знал тогда: чем больше кого-то уничтожают, тем больше он их занимает. Греки, как женщины, – их тянет к запретному. И твое имя стало у всех на устах! Когда я понял это, я пошел к Аристофану и просил его написать другую комедию – обо мне. Но он сказал, что нельзя дважды получать урожай с одного поля. Он сказал, что тема закрыта.

СОКРАТ. Даже здесь тебе не повезло.

ПРОДИК. И так во всем. Я – красив, ты – уродлив. Ты так уродлив, что кормилицы пугают тобой детей.

СОКРАТ (сочувственно). Да... Да...

ПРОДИК. А что в результате? Ты был уродлив до того, что привлекал всеобщее внимание. А я был красив, но недостаточно, чтобы об этом говорили другие. И в результате – опять болтали о тебе! Наконец я добился. Я стал зарабатывать сто пятьдесят мин в месяц за уроки красноречия. Я увеличил наследство отца в сто раз. Об этом должна была пойти слава? Но не пошла. Потому что Протогор зарабатывал чуть больше, а толпа интересуется только первыми... Ты же вовсе отказался от денег, ты объявил, что философу стыдно брать деньги за мудрость. А людям всегда интересно, когда на них кто-то не похож. И опять твое имя было на устах у всех. Ты ходил в грязном хитоне, урод, живущий подачками своих учеников, – и тебя славила вся Греция! Я был красив, умен, богат – и обо мне не знает никто! Я издал свои сочинения. Их читают только мои ученики. Ты даже не потрудился записать свои мысли! Что получилось в результате? Тебе начали приписывать все мудрости, которые когда-нибудь и кто-нибудь произносил! Я не спал ночей и создал наконец достойное изречение! Я попросил за большие деньги высечь его на храме! Чем кончилось? Недавно я узнал, что мое изречение считают твоим! Справедливо ли это?

СОКРАТ. Ни в коем случае.

ПРОДИК. А теперь открой мне, Сократ: разговоры о добродетели и т. д. и т. п. – это все хорошо. Но если говорить откровенно, ты жил так по глупости или нарочно?

СОКРАТ. Ты хочешь спросить, нарочно ли я был нищим, уродом и не издавал своих книг?

ПРОДИК. Да!

СОКРАТ. Я тебе открою. Это получилось... насильственно!

ПРОДИК. Как?!

СОКРАТ. Видишь ли, ты живешь один. Ты – Продик, сам Продик. А рядом со мной всегда находился некий человек, который меня обличал и мучил. Понимаешь, стоило мне произнести любую истину, которая так ясна нам с тобой, как он тотчас ее опровергал... Я ведь тоже думал, что главное – быть богатым, пользоваться почетом, выпускать свои книги. Но как только я произносил это вслух, он бросался на меня с бранью и приводил тысячу примеров, когда быть богатым, выпускать книги и пользоваться почетом оказывалось стыдно! И что самое ужасное, я никогда не мог от него избавиться. Ибо он жил – рядом со мной, в одном доме, даже в одном теле. И это он мучил меня, задавал вопросы, на которые нам с тобой хорошо известны ответы, а ему – нет. И оттого я не сумел прожить жизнь так, как прожил ее ты. И оттого я – здесь, в тюрьме, а ты пришел сюда ко мне_ Но что же у нас получается, Продик? Ведь это ты должен был открыть мне то, чего не знаю я... А у нас выходит наоборот.

Пауза.

ПРОДИК. Ну что ж... Я расскажу тебе сейчас, Сократ, и твоему взыскательному другу тоже расскажу. (Медленно.) Сколько у тебя детей, Сократ?

СОКРАТ. У меня трое сыновей.

ПРОДИК. Я рад открыть тебе истину: у тебя нет сыновей, Сократ. (Засмеялся.) Пока тебя мучил твой человек... (Замолчал.)

Долгая-долгая пауза.

СОКРАТ (поднял, голову, улыбнулся, глухо). Посмотри на меня и на себя. Жена нищего, дряхлого философа предпочла ему красивого, богатого, легкоголового Продика. Что ж тут нового? И когда было иначе? В какие времена, Продик? (Почти кричит.) А я просил тебя открыть мне новую истину! Я не прощаю тебя! Я буду являться к тебе!

ПРОДИК (вскочил). Ступай под землю! Рогатый старик! Смерть в тебе!

СОКРАТ (вскочил). А что в результате, Продик? За эту смерть они завтра восславят меня и будут ставить мне памятники и поклоняться моей роже – плешивой роже, которой пугали детей кормилицы!

ПРОДИК (в ужасе). Ты... нарочно? Опять?

СОКРАТ (хохочет). Ну что ж ты стоишь? Ты мечтал о славе. Я открываю тебе, как ее достичь. Последний твой шанс, Продик беги и сделай нарочно, чтобы они тоже несправедливо убили тебя! (Хохочет.)

ПРОДИК убегает. СОКРАТ ложится на ложе. Входит ТЮРЕМЩИК

ТЮРЕМЩИК. К вам пришла... СОКРАТ. Не пускай ее. ТЮРЕМЩИК Как прикажете.

СОКРАТ неподвижно лежит на ложе.

(Словоохотливо.) Правду ли говорят, что вы самый большой мудрец?

СОКРАТ не отвечает.

Я почему вас спрашиваю, я не верю слухам. Например, обо мне говорят, что я самый большой дурак Тогда что же выходит – самый большой мудрец сидит в тюрьме, а самый большой дурак его стережет, ан не так!.. Вы – славный старичок, я вам кое-что открою. (Шепотом.) Я совсем не дурак, я только притворяюсь. Потому что с дурака взятки гладки и никакого спроса. И никто его не боится, и все над ним смеются, а значит, любят. И так я всю жизнь прожил, и хорошо. Хоть читать и писать не умею, а состою на государственной службе и получаю два обола. Достиг!.. Главное – не выдавать никому, что ты умный. А в душе будь хоть мудрецом, это твое дело. Я сам знаешь какой умный в душе! Когда я одному приговоренному здесь все это рассказал, он даже заплакал. «Эх, говорит, жаль, что ты мне раньше не встретился! Жил бы по-другому...». И все имущество мне завещал... Плохо, что у вас нет имущества.

Врывается КСАНТИППА.

КСАНТИППА (Тюремщику). Ты что торчишь тут?! Взял деньги – уходи!

По знаку СОКРАТА ТЮРЕМЩИК уходит.

Продик сказал мне... Он негодяй, Сократ... Это все неправда! Это твои дети, Сократ! Твои! Твои!

СОКРАТ. Я знаю, Ксантиппа.

КСАНТИППА. Он со злости! Он нарочно, чтобы... Сократ! Хочешь, я позову его, он подтвердит? Ты мне веришь?! СОКРАТ. Да, Ксантиппа.

КСАНТИППА (прижалась к нему и вдруг начинает плакать). Ты веришь по правде? Клянись.

СОКРАТ. Клянусь.

КСАНТИППА. Ты взял меня совсем молодой... Ты был старик, а я была... У тебя было столько друзей, и ты всегда с кем-то беседовал... А я слушала и ничего не понимала... Я была совсем молодая, а ты... СОКРАТ. Не надо, Ксантиппа!

КСАНТИППА Ты все время себя побеждал. Сначала ты победил свое тело и выучился ходить босиком зимой. Потом ты победил тщеславие и стал ходить в рваном хитоне. Потом ты победил свою плоть, и она уже не мешала тебе мыслить... И я осталась одна на пустом ложе! А я была совсем молодая, Сократ. А ты не обращал на меня внимания! Мне даже казалось, что ты попросту меня не видишь. Ты вдруг почему-то вообразил, что я красивая, настолько ты не обращал на меня никакого внимания! Ну, погляди на меня, Сократ, какая же я красивая! Ну что ты, с ума сошел, откуда же я красивая!

СОКРАТ. Ты красивая, Ксантиппа.

КСАНТИППА Замолчи! Мне было плохо с тобой всегда, а ты решил, что я попросту сварливая. А я никогда не была сварливой, я ею стала с тобой. И я всегда знала, что я некрасивая, что у меня есть только моя молодость... Что она скоро пройдет, и тогда ничего не останется... А Продик был красив и...

СОКРАТ. Не надо, Ксантиппа.

КСАНТИППА. Я делала все, чтобы ты узнал, Сократ. Я хотела, чтобы ты ревновал. А ты, как всегда, попросту не заметил меня. Ты продолжал одерживать свои замечательные победы и все совершенствовался... Спасибо тебе, Сократ, за то, что ты был так добр сегодня... За то, что ты терпел все эти годы мой дурной характер... Спасибо тебе... Но это была проклятая жизнь, Сократ! Смешно. Тебя отнимают у меня теперь... Теперь, когда я уже постарела и скоро состарюсь совсем... Когда я начинаю понимать, о чем ты беседуешь с учениками, и даже готовлюсь стать тебе верной женой, точнее, верной матерью. Потому что ты давно уже стал моим четвертым ребенком, моим незаконным четвертым ребенком... И вот в это время тебя отнимают!

Входит ТЮРЕМЩИК.

ТЮРЕМЩИК. Пора. СОКРАТ. Иди.

КСАНТИППА. Скажи мне что-нибудь, Сократ. СОКРАТ. Ты всегда была верной женой, Ксантиппа. Ты родила мне трех сыновей. И я благодарю судьбу за то, что она дала мне в жены – тебя.

КСАНТИППА убегает.

(Тюремщику.) И никого не впускай... Мне плохо... Иди... Иди! ТЮРЕМЩИК уходит. Сократ неподвижно сидит в темноте на ложе.

Афины. Тюрьма. После болезни СОКРАТА. СОКРАТ и ПЕРВЫЙ ученик.