Ольга Лазорева - Григорий Грег «Капли крови»

Душа полна тоской и страстью.
Она покоя лишена.
Любовь – дорога в ночь, в ненастье
под вспышки молний. Лишь она
сквозь бурю приведет нас к счастью.

Я разучился радоваться. И разучился петь.
На прошлое оглядываться, и в даль сквозь свет смотреть.
Я разучился в солнечные и чистые деньки
хотеть закаты облачные, звезд первых огоньки.
И тосковать по тоненькому деревцу в степи,
и возвращаться к пройденному и ясному пути,
мечтать уйти от заданного всевидящей судьбой,
и замирать над ладанкою, прикрыв глаза рукой,
и удивляться свежести и прелести росы,
и погружаться в нежащие и ласковые сны…
Я разучился радоваться, жалеть, желать, тужить.
Печаль моя, что ж жаловаться? Я разучился – жить…

…чертить узоры на песке,
и слушать шорох волн,
и гальку мокрую в руке
зажать, согрев теплом.

И в даль смотреть, в голубизну,
где небо и вода
слились в лазурь и бирюзу
без края и без дна.

Вбирать звенящий нежный зной,
полдневный мягкий жар…
Ладонями песок сырой
катать лениво в шар.

И запустить его как мяч,
разбив зеркальный мир.
Смотреть как волны всплеском, вскачь
бегут к ногам моим.

И… оттолкнуться – руки в крест —
как крылья над водой.
Взмыть вверх, оставив четкий след,
захлестнутый волной.

Скользить над морем, в серебро
слепящей полосы,
не забираясь высоко,
лететь легко, как в сны.

Туда, где плавятся лучи,
где не раскроешь глаз,
где волны ярко горячи
и блещут как атлас,

где солнце сыплет искры вниз
на празднество огней,
где опаляюще красив
любой из ясных дней.

Лететь от жизни и судьбы
в сияющий чертог,
оставив зыбкие следы
задевших землю ног…

Вдохновение капризно.
Пальчик тоненький к губам
и на цыпочках сюрпризом
долгожданным: а я к вам!

Дуновеньем легким в ухо
шепот, еле слышный шум…
Обостряющимся слухом
вслушиваюсь: шорох дум?

Вдохновение на веки
пальцы нежные кладет.
Взгляд в себя. Одни наветы
и наития…
Он ждет —
чистый лист. Намек крылато
шелестит в слова. Спеши!
Как повязка, пальцы сняты
с глаз. Успеешь? Запиши.

Прямо в душу – чары магий,
и на миг мне – все права.
Превратились на бумаге
шепот, шорохи – в слова.

Взмах прощальный дуновеньем,
звуки тающе тихи.
Ускользает вдохновенье,
оставляя мне – стихи…

Ткань жизни рвется… И в прорехи сияет млечно путь.
Исчезли пройденные вехи земные. Заглянуть
вперед и вверх уже не страшно… Шум крыльев за спиной
лишь кажется? Уже не важно, что кто-нибудь иной
слова простые произносит, рифмуя не спеша.
Когда-нибудь его попросит горящая душа
все оборвать, начать сначала, искать все смыслы слов,
чтоб строчка каждая звучала, как эхо тех миров,
где правят мысль, стихия, чувство, где верен рифмы тон,
где так легко отдать «искусство» за безыскусный стон
души; где яркое страданье рождает абсолют.
Мирам тем нет у нас названья. Но там стихи куют,
выстукивают, выверяют в замолкнувшей тиши.
И явно кто-то заставляет: прислушайся, пиши!
Не подчиниться невозможно! Окончена игра…
Жить по-земному тяжко, сложно. Оторванность… Пора!
Шум крыльев… Птица прокричала в ночи… Листок свернуть
и смять. Не вышло! Все сначала! Сияет Млечный Путь…

Парус сам поймает ветер.
Был бы ветер, был бы парус!
И была бы пляска моря,
брызги света и простор.

Эх, лети, душа, стрелою,
как кораблик к кромке неба,
в синь с серебряною пыльцою
за зовущий горизонт.

С боевой упругой силой,
разрезая волны ветра,
оставляя вихри света,
без сомнений – лишь вперед!

Парус сам поймает ветер.
А душа помчит в далёко,
раскрываясь, разрываясь,
за закат и – на восход!

Душа, проснись! Под лепестком истомы, в легкой нежной тени,
ты убаюкана теплом уклончивой лукавой лени.
Ты убаюкана мечтой, неверной, словно блики света,
обманчивой, совсем не той…
Но ты фантазией согрета,
укутана, как в кокон снов, спелёнута. И в лени таешь,
не слышишь чары голосов извне, молчишь, не отвечаешь.
Лишь грезишь радужной мечтой. Твой сон… со смертью странно схож он.
Как летаргия… Только что тебя разбудит? Невозможен
такой затянутый покой. Ты распадаешься, теряешь
свою чувствительность… Какой теперь ты станешь, ты не знаешь.
Душа, проснись! Раскройся вновь, покинь убежище из ваты.
Свой кокон-саван сонный сбрось.
Лети! Гори! Пока жива ты…

И снова нарисуешь ты картину,
наполнишь жизнью, радостью ее.
Но твой пейзаж затянет паутина.
И выйдешь ты за рамки… Воронье
закружит над твоею головою.
Споткнешься ты о камень на пути.
Глаза опустишь. Выбор – за тобою.
И жжет печаль… Назначено пройти
путь до конца, что стелется под ноги,
наперекор желанью и судьбе.
И не унять навязчивой тревоги,
осинки ствол склоняется к тебе…
А за спиной волшебно светит солнце,
мир звонких звуков, радостных цветов.
Картины рама, будто бы оконце,
зовет вернуться в мир ушедших снов.
Но ты бороться с роком так устала!
В глазах рубины алых слез горят.
В твоей картине снова солнце встало.
Но ты уходишь, опуская взгляд.
Утерла слезы и смеешься дерзко…
Треск за спиной. И языки огня.
Ты замираешь. Обернулась резко:
горит твой мир, мне жертву принося.

Россыпь звезд над головой… Уплыву от берега.
В омуте ищу покой, в вечности затерянный.
На спине все дальше в ночь, черную безмолвную…
Невозможно мне помочь. Запрокинув голову,
я смотрю на Млечный Путь надо мной раскинутый…
Только омут тянет вглубь, в мир укрытый тиною.
Обещает мне покой темнотой манящею.
Я нырнул бы с головой… прочь от настоящего.
Руки плавно развожу, торможу движение…
Вверх иль вниз? Но лишь скольжу в звездном отражении.
По инерции плыву искоркой безвестною…
В бесконечности живу – между дном и бездною.

Проходит все! Жизнь быстротечна.
Все – суета сует.
И лишь любовь сияет вечно,
как негасимый свет.
И лишь любовь врачует душу
и исцеляет нас.
Мы наши клятвы не нарушим,
любя как в первый раз.
Мы не дадим змее измены
кровь ядом отравить.
Мы – самый чистый свет вселенной.
Мы созданы – любить!

Любовь меня заставит повторять
одно и то же, каждый раз все то же!
«Люблю, люблю», – услышишь ты опять,
ведь чувство замолчать мое не может…

Ах, какие нежные, нежные глаза,
словно виноградная оплела лоза.
Тянется, цепляется хрупким стебельком,
мягко завивается вкрадчивым ростком.
В осень мою темную – яркий летний жар,
сердцу утомленному – несказанный дар.
Вмиг душа опутана нежностью твоей,
словно бы окутана дымкой летних дней,
словно бы напоена соками земли,
словно бы наполнена сладостью любви.
Взгляд твой оплетается солнечной лозой…
Значит, так сбывается сон последний мой…