Леонид Якубович - По чуть-чуть…

И не надо огорчаться. Выкиньте эту книжку и возьмите другую. Их очень много. И у вас ещё всё впереди. У вас впереди настоящее удовольствие, хорошее настроение и возможность убедиться, что у вас всё-таки есть чувство юмора.

Л. Якубович

– Ты идиот! Ты обязан играть в теннис! – Юрка говорил мне это настойчиво, впрочем, безо всякой надежды.

Он говорил мне это уже года три по пять раз в день.

Юрка – это старинный мой приятель Юрий Александрович Николаев, актёр и в прошлом замечательный ведущий «Утренней почты». Сам он, несмотря на субтильное телосложение, играл в теннис превосходно. Он как бы даже и не играл, а скорее проводил время на корте. Он не носился, как угорелый, красиво доставая трудные мячи, не выходил к сетке на перехват, он вроде вообще ничего не делал. Он стоял у задней линии и отбивал. Спокойно и мощно, не давая противнику ни одного шанса. Мне нравилось смотреть, как он играет, хотя я абсолютно не испытывал никакого азарта при этом. Мне просто нравилось, как вообще может нравиться любой человек, который что-то делает красиво.

– Послушай, даже Ельцин играет в теннис! Все играют. Ты просто обязан...

– Пусть играют, мне-то что? – Не то чтобы он мне надоел со своим теннисом, просто я никак не мог понять, что он ко мне пристал.

– Ты публичный человек! Это такое правило поведения для публичного человека. Как вытирать рот не рукавом, а салфеткой. Ты вытираешь рот салфеткой?

– Кому?

– Себе, за столом!

– Вытираю.

– Вот! Потому что, так принято в обществе. И в теннис играть теперь принято! Ты думаешь, почему вдруг все стали играть, не потому, что им нравится, а потому, что так надо! И что ты уперся? Я тебя за месяц научу. Ты даже сам не представляешь, чего мы с тобой добьёмся за месяц!

– Знаю. Через месяц меня похоронят прямо на корте вместе с ракеткой. Ты очумел, мне пятьдесят лет, какой теннис? Что ты ко мне пристал со своим теннисом?!

Он настаивал, я лениво огрызался. В промежутках мы жили обычной жизнью, пересекаясь не особенно часто, но и не редко. Москва город маленький, куда ни пойди – обязательно наткнёшься на знакомого. Ну, мы и натыкались друг на друга то в ресторанчиках, то на театральных премьерах, то просто на модных вечеринках. И каждый раз разговор заходил о теннисе. Наконец мне это надоело.

– Хорошо. – Сказал я однажды. – Чёрт с тобой, давай, учи!

Я не знаю, зачем я это сказал. Так случилось. Вырвалось, ну с кем не бывает.

Я даже и не думал, что это приведёт к таким последствиям.

Сначала мы отправились в магазин спорттоваров и купили мне всё: кроссовки, шорты, три тенниски, белые носки, напульсники, ракетку и две упаковки теннисных мячей. То есть купил я, он консультировал. Его консультации обошлись мне в два раза дороже, потому что было выбрано всё самое лучше, самое модное и самое дорогое. Было ощущение, что завтра мне встречаться с Гораном Иванишевичем и Андре Агасси одновременно. При этом на трибуне будет весь бомонд, включая королеву-мать.

Когда я всё это напялил на себя и вышел из примерочной с ракеткой в руках, эффект бы потрясающий. Остолбенели все: продавцы, покупатели, кассирши и охранник у входа. Юрка стал трястись, как параноик, и курить одну сигарету за другой, несмотря на запрещающие таблички. Привязанный к тренажёру пекинес завыл страшно, и шерсть его встала дыбом. Маленький мальчик описал маму и стал орать, тыкая в меня пальцем: «Это не я, это всё он!».

– Ну, как? – спросил я Юрку, стараясь делать вид, что ничего не замечаю кругом.

– Здорово! – каким-то задушенным голосом произнёс он и закурил ещё одну сигарету. – Единственно, думаю, тебе бы надо тренироваться ночью в темноте, чтобы никто не видел, а то как бы чего не вышло!

Последнее, что было куплено, это здоровенная теннисная сумка, в которой оказалось два отделения для ракеток, а не одно, поэтому мне пришлось купить ещё одну ракетку.

На следующий день в субботу, рано утром Юрка заехал за мной, и мы тронулись к сияющему за горизонтом кубку «Ролан Гаррос»!

У Юрки была замечательная дача километрах в пятидесяти под Москвой, на Истре. На даче было всё, что надо для уютной семейной жизни, а главное – теннисный корт.

Жёны наши встречались в городе, чтобы не мешать, но было условлено, что они приедут на дачу к обеду или мы сами вернемся в Москву и где-нибудь пообедаем.

Было восемь утра. Солнце уже палило вовсю. Становилось жарко. Юрка вел машину, я кемарил рядом. Прошло, наверное, минут сорок. Машину тряхнуло на какой-то колдобине. Я проснулся и открыл глаза.

– Э, куда мы едем? – Спросил я, не узнавая привычных мест.

– Тут недалеко. – Сказал Юрка, не поворачивая головы. – Это по дороге. Мне тут по делу в одно место. Минут на десять. Ты не волнуйся.

– Ты ошалел, к тебе по Волоколамке, а тут же Рязанское шоссе. Это какой километр?

– Двадцать второй. – Сказал он, хитро улыбаясь. – Всё в порядке. Отдыхай, ещё чуть-чуть.

– Как это, отдыхай?! Что значит – отдыхай! Разбудил ни свет, ни заря, теннис какой-то придумал, теперь завез к чёрту на рога! Ну, в чём дело?!.

И тут до меня дошло. Дело в том, что у нас было принято разыгрывать всех и вся по поводу и безо всякого повода. Что мы друг с другом только ни делали, поминая добрым словом Никиту Богословского и каждый раз выпивая в его память. Две вещи были табу – нельзя было обижаться, и нельзя было оскорблять. Всё остальное было можно без ограничений.

Меня не разыгрывал только ленивый. Я всему верю, как дурак. Однажды наш приятель Лёшка Родионов позвал меня на свадьбу в Тбилиси. Почему в Тбилиси? А потому, что он якобы женился на грузинке и сначала отмечать будут у неё дома, потом уже у него в Москве. Все уже там, только меня и ждут чтобы начать. Ну, ладно. Купил билет, подарок, цветы и полетел. Я только в самолёте сообразил – какая свадьба, он полгода как женился. Ну, думаю, чего не бывает. Прилетел в Тбилиси. Меня встречают какие-то люди, вливают в меня стакан чачи, суют в руки билет до Еревана, говорят: «Молодые уехали к старикам!». Дескать, у невесты папа грузин, а мама наполовину армянка, наполовину еврейка по отцу. Поэтому вам надо в Ереван. Все там уже. Вливают в меня ещё стакан чачи, суют в руки пакет с мацой для дедушки и сажают в самолёт на Ереван. Прилетаю. Меня опять встречают, опять вливают стакан чачи и говорят – все улетели спецрейсом в Москву, дедушке сам Брежнев будет вручать звание Народного художника Биробиджана. Какого художника?! Какому дедушке?! Почему Биробиджана?! Короче, к вечеру прилетаю в Москву злой, как чёрт. С литром чачи внутри и с пакетом мацы для дедушки снаружи. Во Внуково эти дураки, человек пятнадцать, уже ждут. Накрыли стол в ресторане. Говорят, мы тут все специально собрались, чтобы ты рассказал, где был, что видел! Я их чуть не поубивал.

Но и отомстил знатно.

У Серёжки (тоже один из нашей компании) была жутко ревнивая жена. Прямо с ума сходила. Звонила раз сто в день, проверяла, где он. На работу приезжала, на рыбалку. Раза три прикатывала в другие города – проверить в командировке он действительно или врёт. Кошмар. Как он терпел, никто не знает. Однажды, мы как-то затеяли преферанс у меня дома. Причём она Серёжку сама привезла и потом звонила два раза в час, проверяла. Закончили мы за полночь. Сели ужинать и засиделись почти до утра. Причём «хорошо» засиделись. Уже светало, когда она опять позвонила: «Где Серёжа?». Я говорю: «А что?». Она говорит: «Как что? Вы же у тебя в карты вчера засели!». Я говорю: «Какие карты, у тебя глюки. Спи!». Ну и всё. Вяло, конечно, но ничего другого просто в голову не пришло. Закончили часов в пять утра. Все разошлись кое-как, а он просто лыка не вяжет. Ну я и поволок его домой, благо рядом, соседний переулок. И тут вмешалась судьба. У подъезда, откуда ни возьмись – цыганки. «Дай погадаю, дай погадаю!». Меня как ударило! Я говорю: «Вот что, даю червонец, найдите мне помаду!». Тут же нашли тюбик. Я его дотащил до двери квартиры, взял помаду, жирно накрасил себе губы и аккуратно поцеловал его в щёку, под глазом и за ухом. Потом позвонил в дверь и ушёл. И всё.

Недели две я его потом навещал – бюллетенил он, она ему об башку весь сервиз расколотила.

Короче, в мозгу у меня закрутилось, что всё это розыгрыш готовится. Всё же сходится. И теннис, и экипировка вся эта дурацкая, и зачем-то мы на Рязанском шоссе в полдевятого утра в субботу. Ладно, думаю, я вам устрою. Сижу, прикидываю разные варианты. Дескать, если он это, я тут же ему в ответ: раз – и замкну на массу. Как же, разыграли! Ага, нашли дурака.

Едем. Он молчит, и я молчу. Так, кошу глазом, жду, когда начнётся.