Джим Моррисон - Боги и Новые создания

источник жизни. Исцеление приносил экстаз. Излечи болезнь или

предотврати ее, возроди к жизни больного, верни украденную душу.

Неправда, что зритель — обязательное условие существования искусства.

Фильм продолжается и без посторонних глаз. Это зритель не может без

него обойтись. Фильм подтверждает его существование.

Хэппенинг: процедура, когда в комнату, полную людей, через

вентиляционные отверстия запускают эфир. Газ становится актером.

Его агент, или инъектор — шоумен, организующий представление. Люди

считают себя публикой, а, на самом деле, они играют друг для друга, в

то время как газ читает собственные стихи, используя для этого

человеческое тело. Это действо находится на грани оргии и Игры с ее

бесконечными вариациями.

Цель хэппенинга — вылечить скуку, раскрыть глаза, вновь ощутить

детские связи с течением жизни. А его глубинная, сокровенная цель -

очистить восприятие. Хэппенинг воздействует на все чувства, на

организм в целом, в отличие от традиционных видов искусств, которые

ориентированы на ограниченные способы восприятия.

Все виды мультимедиа — это неизбежно печальные комедии. Они — что-то

вроде занимательной групповой терапии, жалкое спаривание актеров и

наблюдателей, взаимная мастурбация. Очевидно, актерам нужна публика, а

зрители — зрители нашли бы источник такого же легкого возбуждения в

шоу уродцев или на Ярмарке Развлечений, а еще полнее было бы

удовольствие, полученное в мексиканском борделе.

Новички, мы наблюдаем за движениями тутовых шелкопрядов, которые

возбуждаются, чувствуя мокрые листья, и вьют влажные

гнезда из волос и кожи.

Это модель нашего мира, в основе которого — жидкость, мира,

растворяющего кость и плавящего костный мозг,

открывающего поры широко, как окна.

Древние всегда воспринимали «чужака» как величайшую опасность.

Превращение. Объект отделен от имени, лишен привычек и связей. Он

становится просто вещью, вещью в себе, вещью как таковой. Когда этот

распад до состояния чистого существования произошел, объект может

стать чем угодно.

Он говорит: «Сначала я вижу множество вещей, и они танцуют… затем

всё постепенно соединяется».

Ясный взгляд и камера дают нам объекты как они есть, здесь и сейчас.

Не искаженные «видением».

Когда нет еще никаких объектов.

Первые создатели кино, как алхимики, окружали свою деятельность

тайной для того, чтобы скрыть новое искусство от зрителей-дилетантов.

Раздели, очисти, соедини вновь. Это формула Аге Маепа и его

наследника, кино.

Камера — это андрогинная машина, вид механического гермафродита.

В своей реторте алхимик повторяет работу Природы.

Некоторые отстаивают узкий взгляд на алхимию, называя ее «Матерью

Химии», и считают ее истинной целью превращение металлов. Но это

лишь внешняя сторона. Алхимия — эротическая наука, присутствующая

в самых глубинных аспектах реальности, и цель ее — очистить и изменить

всё сущее. Но это не значит, что она отрицает материальные действия.

Посвященный выполняет как мистическую, так и физическую работу.

Алхимики выявляют связь между сексуальной активностью человека и

сотворением мира, ростом растений, образованием минералов.

Соединение дождя и земли они видят в эротическом свете, как

совокупление. И это относится ко всем естественным процессам в

природе. Ибо они могут представить любовные связи химических

веществ и звезд, роман камней или плодородие огня.

Странные, плодотворные связи алхимики ощущали и между разнородными

объектами. Между людьми и планетами, растениями и жестами, словами и

погодой. Эти волнующие связи: плач младенца и прикосновение шелка;

завиток ушной раковины и появление собак во дворе; голова женщины,

клонящаяся во сне, и утренняя пляска каннибалов; вот сочетания, которые

выходят за рамки любого бесплодного искусственного монтажа. Эти

сопоставления предметов, звуков, действий, цветов, оружия, ран и

ароматов блестящи, неслыханны, невероятны.

Фильм — ничто, если он не освещает эту цепочку бытия, в которой

игла, вонзенная в плоть, вызывает взрывы в иностранной столице.

Кино возвращает нас к анимизму, религии сущего, которая обожествляет

каждую вещь и видит богов во всех живых и неживых сущностях.

Кино, наследник алхимии, самая современная эротическая наука.

Окружите Императора Тела.

Танцовщики Бали Бали

Не разрушат моего храма.

Исследователи

Всасывают глаза в голову.

Страдание здорового тела

тайное в своем течении

контролирует свое течение.

Борцы

одной весовой категории танцуют

и музыка, мимесис, тело.

Пловцы

развлекают эмбрион

сладкий опасный удар поток.

Боги. Мы ничего не знаем о происходящих вокруг событиях и не

контролируем их. Наши жизни проживаются за нас. Всё, что мы можем

— это попытаться поработить других. Но постепенно развиваются

особые виды восприятия. В сознании некоторых начинает

формироваться идея «Богов». Надо собирать их в тайные группы

«воспринимающих», чтобы они бродили по лабиринту во время своей

загадочной ночной жизни. У Богов есть потайные входы, и они

маскируются. Но их выдают мелочи. Слишком яркий блеск в глазах.

Неверный жест. Слишком пристальный и любопытный взгляд.

Боги успокаивают нас образами. Они дают нам книги, концерты,

картинные галереи, представления, кинотеатры. Особенно кинотеатры.

При помощи искусства они смущают и ослепляют нас, порабощая.

Искусство украшает стены нашей тюрьмы, заставляет нас молчать,

отвлекает и делает равнодушными.

Скучающие львы распростерлись на влажном песке.

Вселенная стоит на коленях в болоте,

с любопытством разглядывая

свои гниющие раны

в зеркале человеческого сознания.

Отстраненное и населенное людьми зеркало равнодушно

впитывает всё, что в него попадает

и удерживает его интерес.

Дверь ведет на другую сторону

Шаг — и душа освобождается.

Поверни зеркала к стене

в доме, где только что умер человек.

Куртка змеиной кожи

Глаза индейца

Сверкающие волосы

Он движется в встревоженном,

Кишащем насекомыми воздухе

Нила

Ты проходишь сквозь теплое лето

Мы видим твой стремительный распад

Твою дикость

Твою наполненную пустоту

Бледные леса на грани

заката.

Еще твои чудеса

Твои волшебные руки.

Мучительная пастьба на скудных пастбищах

Животная печаль и диван

Провисает

Железные ставни раскрываются.

Старательное солнце вырисовывает

пыль, ножи, голоса.

Взывай из Пустыни

Взывай из лихорадки, внимая

влажным снам Короля Ацтеков.

Высокие и заросшие берега

пышные теплой зеленой угрозой.

Вскрой каналы.

Накажи отчаяние милой подружки сестры нашей

Хочешь мы будем такими всегда?

Ты обожаешь нас?

Когда ты вернешься

захочешь ли играть с нами?

Упади.

Являются быстрых враждебных позах странные боги.

Их мягкие рубашки объединяют

одежду и шерсть.

Бесчисленны орнаменты рук их

я них вены голубее крови

манят и мелькают.

Их глаза неподвижны, как у ящера.

Их суховатые насекомые крики возбуждают

новый ужас там, где страх уже царит.

Шелест секса по их коже.

Ветер уносит звук.

Оставь свой след на пораженной земле.

Раны, олени и стрелы

Всплески скрытых мелькающих ног

около безучастных женщин.

Ужасающая покорность присутствующих.

В этих пещерах раздолье грабителю.

Раскованные бесчувственные танцы добычи.

Мальчишки бегут.

Девочки падая, кричат.

Воздух густ от дыма.

Мертво хрустящие ветки вытанцовывают лужи

морской крови.

Женщина-ящерица