Владимир Станцо - Годы отсебятины

Ломают женщин, как поэтов,

Но, к сожалению, не всех.

ЗАРИСОВКА В ПОЕЗДЕ МОСКВА — ДУБНА

ВЕСНОЙ 1973 ГОДА

Поезд катится в Дубну,

Дребезжащий нацело,

Клонит весь вагон ко сну —

Полчаса двенадцатого.

Пара физиков — сопят,

Обхватив портфельчики,

А не спят в вагоне — я

Да товарищ Федченко.

Очень правильный старик,

Он сидит, блаженствуя,

На плече его горит

Головёнка женская.

Головёнка хоть куда —

Вороная, в локонах —

Заглядятся поезда,

Что летят за окнами.

Заглядятся на нее,

Ему — позавидуют...

Только это всё — вранье,

Нос задрал для виду он.

Для нее он — не любовь,

Так, начальник средненький,

Ну, конечно ж, не любовь,

Но — других безвреднее...

Просто очень хочет спать

Головка подшиньонная,

Просто очень хочет спать

Под-чи-нён-ная.

Подчинённая мужьям —

Первому, последнему...

Откомандовался, хам,

Он теперь — подследственный.

Подчинённая в дому,

В суматохе ведомственной,

Подчинённая ему,

Но — глава над ведьмами!

Ей на остров Маргерит

Орудийным выстрелом

Как одной из Маргарит

Приглашенье выслано.

Погулять всегда не прочь

Ветренною, дерзкою

Прошабашила всю ночь,

Ночь перед поездкою.

И теперь спокойно спит

Головка подшиньонная,

Старику в плечо сопит

Под-чи-нён-ная.

Улыбается во сне —

Снится что-то тёплое?

Как когда-то по весне

С рюкзачишком топала?

Или снится, что живет

Замужем за Шивою?

Он того, что бил в живот,

Выставил за шиворот!

И баюкает её,

И качает в люлечке,

Носит на руках её

Сестре на зависть Людочке...

Оттого спокойно спит

Головка подшиньонная,

Старику в плечо сопит

Под-чи-нён-ная.

Подчинённая ветрам,

Настроеньям каторжным,

Скудным нашим вечерам

С кадрами и картами.

Нашей тягостной хандре

С сумерками-тенями,

Нашей суетной игре

В изо-бре-де-тения...

Но пока спокойно спит

Головка подшиньонная,

Старику в плечо сопит

Под-чи-нён-ная...

Поезд катится в Дубну

По лесам женьшеневым...

Я сегодня не засну,

Я рисую

женщину.

СТРОЧКА ИЗ ЛАРОШФУКО

Г.Н. Флерову

Нам в этой жизни можно — всё:

Взлетать почти до звезд,

Крутить фортуны колесо

И — выпадать из гнезд,

Встревать в любую круговерть,

Скакать во весь опор...

Но-

    «Ни на солнце, ни на смерть

Нельзя смотреть в упор». —

А вы смотрели...

СИНТЕТИЧЕСКИЕ СТАНСЫ АНДРЕЮ ВОЗНЕСЕНСКОМУ

«...Снежное сожаление

по лесу и по нам...»

Стонет в лесах от лени

Гений — или шпана.

Чем-то с тобой сродни мы —

Ленностны и ранимы.

Знаем, что ремесло —

Необходимость и зло.

«Ах, мое ремесло самобытное —

                             самобытное? нет, самопытное!»

Ну, а без ремесла —

Глупостям несть числа.

Не отточив его,

Не выможешь ничего.

Будешь писать о родине —

Будто пишешь пародии.

Или — самопародии:

Строчкой себе по морде!

«Снежное сожаление

по лесу и по нам...»

Не в Бога верую — в гения,

Будущий экспонат

     музея восковых фигур

     мадам Тюссо,

     горластый и часто безмолвный,

     в Америке — академик, но —

     не пророк в своем отечестве,

Где обвиняют в трюках

За то, что Поэтом стал.

Где записные хрюкалы

Толкают на пьедестал.

ФАНТАСТИЧЕСКОЕ ВИДЕНИЕ С БОРТА ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО СУДНА «ДМИТРИЙ МЕНДЕЛЕЕВ» ВО ВРЕМЯ НЕСОСТОЯВШЕГОСЯ — ДЛЯ МЕНЯ — РЕЙСА НА ПОИСКИ АТЛАНТИДЫ

Паразиты и параноики

Парадоксов не принимают.

Бороздят носами каноники

Океаны до Океании.

А научные сухогрузы —

И беременны, и беспузы.

Акванавты погоды ждут

И спиртягой желудки жгут.

Острова проплывают дальние.

Преисполненные экзотик...

Только нам умерять желания

Предписали в партийном КЗОТе,

«Не пущать!» — решили Комковы

За одно лишь — честное — слово.

Наплевать, проживем и тут.

Времена другие — придут!

Паразиты и параноики

Парадоксов не принимают.

Им играть бы в крестики-нолики,

Рапорта подписывать к маю.

До атлантов пути неблизки,

Но над самой дурной волной

Что-то пишет нам Городницкий

Не на идиш и не по-критски,

В чем-то более чем родной...

Ну, давай еще по одной!

СОРОК СТРОК

О ПРИДУМАННОМ МЕГИОНЕ

Никогда не бывал в Мегионе я.

Говорят, там страна Миллиония…

Срифмовав экзамены с гекзаметром,

Я уеду в город Мегион.

Там ветрищи ледяные намертво

Продувают с четырех сторон.

Согревают газовые факелы

Населенье перемерзших тундр.

Девяносто пять процентов запили,

Даже те, кто мудр,

Даже те, кому работа спорится,

Даже те, кому работа – долг,

Остальным – играется и спорится

После всех недолг…

Там совсем тепло бывает в мае лишь,

День полярный колок и цветаст.

Что, устали? Может быть, замаялись?

Хочется цветочков? Бог подаст!

Или, может, захотелось музыки,

Или, может, вспомнили о Ней?!

Грубость – производное от мужества –

Там нужней.

Газовые гулкие рапсодии

Скважины играют круглый год.

Чертов ритм и чертовы мелодии,

Этот газ горяч, горюч и горд.

Он сгорит в конфорке на Каляевской,

Оживит узлы какой-то ГРЭС,

Он, как я, не очень управляемый,

Заводной газообразный бес…

Ничего не зарифмую больше я –

Шалопай и чуточку пижон,

В самолете, что летит над Польшею,

Сочинивший бред про Мегион.

От тоски по радостям несбывшимся,

О маршрутах – тех, что не прошел,

Развлекаюсь в самолете виршами.

Данке шён!

Срифмовав экзамены с гекзаметром,

Я уеду в город Мегион,

Где лихие факелеща знаменем

Полыхают с сорока сторон.

ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ВИРШИ

Обдувает газами,

Выхлопами труб,

Все мы — одноразовы.

Хоть умен, хоть глуп.

Хоть из добродетелей

Соткан весь,

Хоть красив, как тетерев

В кадре шесть на шесть,

Хоть прославлен байками

Всех газет,