Николь Воскресная - Никтофобия

Рождественский ангел остался без глаза,
Обожжённые крылья, печали тень,
Один взгляд всё сломает сразу,
Самый лучший ужасный день.

Для победы не нужно много:
Ложка соли, осколок стекла,
Полбеды – коротка дорога,
Но беда, если ночь истекла…

Истекла вся чернилами в письма,
Не отправленные никогда.
И в пожар превратилась искра,
Ангел смотрит вслед из окна…

Моя тень хромает на обе ноги,
Разочарованно машет крылом.
Напускной дешёвый трагизм
И сгоревший карточный дом.

А водоём, в котором утонет печаль,
Очень сильно похож на омут.
Я в твоих бесконечных речах
Потеряла и брод, и голод.

Вечный трепет теперь только роль,
Надоедливый скомканный бред,
И душа волочит крыло
По дорогам сквозь сотни лет.

Мир, переполненный звуками, пуст.
Чёрной золой пепелища
Нужно сполна напоить своих муз
И позабыть, где кострище.

Ты разлюбила мои стихи,
Но магия слов всесильна.
Так бесконечно тихи
Звёзды, что погасила.

Рок, наугад разбросавший зёрна
Страсти, никчёмных талантов,
Не отступает столь же покорно,
Как блеск фальшивых бриллиантов.

Я когда-то любила эту песню,
Провидение, откуда ты знало?
От нахлынувшего стало тесно,
От известного – места мало.

По приметам, крупицам и строчкам
Это всё мне уже знакомо,
Я прошу одного: отсрочку
От восторга и от истомы.

Когда нас с тобою не станет
И наш город скроет вода,
Через тысячи расстояний
Голос мой долетит сюда.

Как пустота притягивает нежить,
Так ночи оторвавшийся подол,
Весь засиявший, сны изнежит.
Рассвета казнь – живой костёр.

Мы связаны цветными нитями,
И с обручей-орбит слетят все звёзды,
Притянутые магнитами,
Но будет поздно…

А утро, птица одноглазая,
На серых крыльях принесёт
То чувство, что ещё не названо,
Оно, угаснув, тут же расцветёт.

Я останусь пыльной книгой в городской библиотеке,
Я останусь старым фото на потрёпанной обложке,
Тихим голосом на плёнке,
Чёрно-белым немым фильмом.
И я буду там, где люди не бывают больше вовсе,
Где ступают только тени медленными робкими шагами.
Среди тёмных тихих полок
Ты меня однажды сыщешь,
Как отыскивают время,
Заблудившееся где-то.
Ты откроешь себе космос – новый, странный,
бесконечный,
И мои глаза на фото на тебя смотреть не станут,
Ты их навсегда запомнишь, так всегда со мной бывало…

Красными узлами завязала,
Ядовитая и во хмелю,
Торопись, часов так мало.
Круг луны, и олово в змею

Переплавилось, ужалив нежно.
Вот теперь ты точно не уйдёшь.
Я распродала надежды,
Обменяла их на ложь.

Слово пулей стало и силком,
Для охоты многого не надо:
Цель наметить на ребре мелком,
А для выстрела мне хватит взгляда.

Стрелки часов – орудия казни,
Какая боль мне в награду?
Я сгораю спичкой в ненастье,
И душа – в чернилах бумага.
Мимолётное чувство размазано кляксой,
Мне его не закрасить помадой
И не вырезать бритвой опасной.
Длятся дни, которые стали осадой.
Завязала узлы на счастье,
Всё готово для наших обрядов
Красной ниткой вокруг запястья
И набором смертельных ядов…

Золото жжёт.
Линия проводов оборвана.
Я любуюсь на тебя в отражения,
Твоё прошлое наполняет тебя, как сосуд.

Всё пройдёт,
То, что свыше даровано,
Даже это сражение,
А отражения лгут.

Пусть никто не ждёт,
Но все очарованы,
А я чувствую приближение,
Мне сполна всё вернёт
Лишь одно моё вдохновение…

Между нами – выжженный лес,
Реки пролитой крови,
Дым коромыслом и до небес.
И разбитые звёзды, забытые роли.

Сохрани меня от любви,
И от смелости сохрани.
Я срываю маску; враги —
Это те, кто не знают судьбы

И не знают брода в этой воде,
Вспять текущей от самых начал.
Зазвенел, как ножом в земле,
Этот ветер, что нас обвенчал.

Язва солнца к ночи станет рубцом луны,
И неважно, куда приведёт дорога.
Все патроны давно холосты,
А на кинжал надежды немного.

Не ходи на меня смотреть,
На живую боль и святую злобу.
Избавление – это не смерть,
Равнодушным не надо много.

Отколовшейся льдиной растает голос,
У икон – всё твои глаза,
Мне б упасть, как срезанный колос,
Да нельзя!

И волчьим воем выцветшее небо
Меня проводит в чужой город,
А море вытершимся пледом
Последний раз ласкает в горе.

Не оставляй меня в надежде,
Не дай кричать мне слишком громко,
Переживу всё это, прежде…
Я остаюсь твоим печальным волком.

Дороги мне давно известны
Прожитых зря, в пустую, суток.
И всё, что было бесполезным,
Важней любых других абсурдов…

Давит намордник-улыбка,
Трёт ошейник-мораль.
Лёд под ногами зыбкий
Тает, ему нас не жаль.

В тихом омуте пьяные черти,
Остановок не будет, не жди,
Траекторию не расчертит
Нам никто на этом пути.

Заскрипит, заскользит под ногами
Столь привычная колея,
Оборвавшимися поводками
Вновь завьётся грехов змея…

Голова, открытая всем ветрам.
Этот март благословил.
Я иду по твоим следам,
И назад повернуть нету сил.

Вдохновение – это грех
И беда для любой души,
Ярким светом гореть на глазах у всех,
Среди вечной кромешной тиши.

На бумажном троне, в железном венце,
Это истина там горит!
Блики этих огней даже в лунном свинце
Никогда и никто не простит…

Выпрямись и не рыдай!
Волчьим оскалом звезда.
Дверь заколочена в рай,
Стёртая дата суда.

Прикосновенье – уже рубец.
Маятник лунных дней,
Остановись, наконец,
Время всего сильней.

Гонит, как дикого зверя, тебя
Солнце волков безлико.
И, заскорбев, всё испепеля,
Ты и из сажи восстанешь без крика…

Ты растаешь кристалликом соли
На кончике моего языка.
Для тебя уже готов яд, золото и тоска,
Чёрным словом, белой стрелой для тебя готова
петля.

А я отдам душу за мимолётную страсть,
Под ногами горит земля,
И мне знакома эта напасть,
Что страшнее любого огня.
Ничего нет лучше, чем сначала упасть,
А потом наслаждаться от раскаяния.

Смешаться с тобой первородной глиной,
Дыхание дать тому, что мертво —
Преступная блажь сотворения мира,
Святое искусство, проклятое ремесло.

Из праха и пепла за прожитым мигом
Не будет страшней твоего естества.
Трепещет страницей раскрытая книга,
Под чёрными буквами в сиянии мгла.

На каменный берег из пут океана
Рождается то, что должно,
Так благослови же цветами бурьяна
Искусство моё и ремесло…

Русалочка, влюбляясь, превращается в
морскую пену.
А я превращаюсь в звук,
И сны угасают, и гаснет вера,
И трепет водою льётся из рук…

Они – одежда безликой моей души,
И любое слово становится пулей.
Немая, угасшая, а я могу тобой жить.
А без тебя не могу, и город гудит словно
улей…

И в колесе угла, и на острие круга,
Семенами в землю падая и всходя,
Когда ржавеет меч, впивается в тело кольчуга,
Я снова и снова влюбляюсь в тебя…