Федор Тютчев - Том 2. Стихотворения 1850-1873

Сияет солнце, воды блещут*,
На всем улыбка, жизнь во всем,
Деревья радостно трепещут,
Купаясь в небе голубом.
Поют деревья, блещут воды,
Любовью воздух растворен,
И мир, цветущий мир природы,
Избытком жизни упоен.
Но и в избытке упоенья
Нет упоения сильней
Одной улыбки умиленья
Измученной души твоей…

Чародейкою Зимою*
Околдован, лес стоит —
И под снежной бахромою,
Неподвижною, немою,
Чудной жизнью он блестит.
И стоит он, околдован, —
Не мертвец и не живой —
Сном волшебным очарован,
Весь опутан, весь окован
Легкой цепью пуховой…
Солнце зимнее ли мещет
На него свой луч косой —
В нем ничто не затрепещет,
Он весь вспыхнет и заблещет
Ослепительной красой.

О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней…
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!
Полнеба обхватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье, —
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.
Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность…
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство и безнадежность.

Ты ль это, Неман величавый?
Твоя ль струя передо мной?
Ты, столько лет, с такою славой,
России верный часовой?..
Один лишь раз, по воле Бога,
Ты супостата к ней впустил —
И целость русского порога
Ты тем навеки утвердил…
Ты помнишь ли былое, Неман?
Тот день годины роковой,
Когда стоял он над тобой,
Он сам, могучий, южный демон* —
И ты, как ныне, протекал,
Шумя под вражьими мостами,
И он струю твою ласкал
Своими чудными очами?..
Победно шли его полки,
Знамена весело шумели,
На солнце искрились штыки,
Мосты под пушками гремели —
И с высоты, как некий бог,
Казалось, он парил над ними
И двигал всем и все стерег
Очами чудными своими…
Лишь одного он не видал…
Не видел он, воитель дивный,
Что там, на стороне противной,
Стоял Другой — стоял… и ждал…
И мимо проходила рать —
Всё грозно-боевые лица…
И неизбежная Десница
Клала на них свою печать…
А так победно шли полки —
Знамена гордо развевались,
Струились молнией штыки,
И барабаны заливались…
Несметно было их число —
И в этом бесконечном строе
Едва ль десятое число
Клеймо минуло роковое…

Un charme vit en elle — irrésistible et pur,
Un charme de mystère et de mélancolie,
Et sa douce présence est comme un rêve obscur,
Dont, sans le s’expliquer, on a l’âme remplie.
<См. перевод>*

Дни настают борьбы и торжества,
Достигнет Русь завещанных границ,
   И будет старая Москва
Новейшею из трех ее столиц.

Какое лето, что за лето!
Да это просто колдовство —
И как, прошу, далось нам это
Так ни с того и ни с сего?..
Гляжу тревожными глазами
На этот блеск, на этот свет…
Не издеваются ль над нами?
Откуда нам такой привет?..
Увы, не так ли молодая
Улыбка женских уст и глаз,
Не восхищая, не прельщая,
Под старость лишь смущает нас!..

Увы, что нашего незнанья*
И беспомо́щней и грустней?
Кто смеет молвить: до свиданья
Чрез бездну двух или трех дней?

Стоим мы слепо пред Судьбою,
Не нам сорвать с нее покров…
Я не свое тебе открою,
Но бред пророческий духов…
Еще нам далеко до цели,
Гроза ревет, гроза растет, —
И вот — в железной колыбели,
В громах родится Новый год…
Черты его ужасно-строги,
Кровь на руках и на челе…
Но не одни войны тревоги
Несет он миру на земле!
Не просто будет он воитель,
Не исполнитель Божьих кар, —
Он совершит, как поздний мститель,
Давно обдуманный удар…
Для битв он послан и расправы,
С собой несет он два меча:
Один — сражений меч кровавый,
Другой — секиру палача.
Но для кого?.. Одна ли выя,
Народ ли целый обречен?..
Слова неясны роковые,
И смутен замогильный сон…

Теперь тебе не до стихов*,
О слово русское, родное!
Созрела жатва, жнец готов,
Настало время неземное…
Ложь воплотилася в булат;
Каким-то божьим попущеньем
Не целый мир, но целый ад
Тебе грозит ниспроверженьем…
Все богохульные умы,
Все богомерзкие народы
Со дна воздвиглись царства тьмы
Во имя света и свободы!
Тебе они готовят плен,
Тебе пророчат посрамленье, —
Ты — лучших, будущих времен
Глагол, и жизнь, и просвещенье!
О, в этом испытанье строгом,
В последней, в роковой борьбе,
Не измени же ты себе
И оправдайся перед Богом…

Нет, мера есть долготерпенью,
Бесстыдству также мера есть!..
Клянусь его священной тенью,
Не все же можно перенесть!
И как не грянет отовсюду
Один всеобщий вопль тоски:
Прочь, прочь австрийского Иуду
От гробовой его доски!
Прочь с их предательским лобзаньем,
И весь апостольский их род
Будь заклеймен одним прозваньем:
Искариот, Искариот!

Пламя рдеет, пламя пышет*,
Искры брызжут и летят,
А на них прохладой дышит
Из-за речки темный сад.
Сумрак тут, там жар и крики —
Я брожу как бы во сне, —
Лишь одно я живо чую —
Ты со мной и вся во мне.
Треск за треском, дым за дымом,
Трубы голые торчат,
А в покое нерушимом
Листья веют и шуршат.
Я, дыханьем их обвеян,
Страстный говор твой ловлю;
Слава Богу, я с тобою,
А с тобой мне — как в раю.

Так, в жизни есть мгновения* —
   Их трудно передать,
Они самозабвения
   Земного благодать.
Шумят верхи древесные
   Высоко надо мной,
И птицы лишь небесные
   Беседуют со мной.
Все пошлое и ложное
   Ушло так далеко,
Все мило-невозможное
   Так близко и легко.
И любо мне, и сладко мне,
   И мир в моей груди,
Дремотою обвеян я —
   О, время, погоди!

Эти бедные селенья*,
Эта скудная природа —
Край родной долготерпенья,
Край ты Русского народа!
Не поймет и не заметит
Гордый взор иноплеменный,
Что́ сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной.
Удрученный ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде Царь Небесный
Исходил, благословляя.

Вот от моря и до моря*
Нить железная бежит,
Много славы, много горя
Эта нить порой вестит.
И, за ней следя глазами,
Путник видит, как порой
Птицы вещие садятся
Вдоль по нити вестовой.
Вот с поляны ворон черный
Прилетел и сел на ней,
Сел и каркнул, и крылами
Замахал он веселей.
И кричит он, и ликует,
И кружится все над ней:
Уж не кровь ли ворон чует
Севастопольских вестей?..