Андрей Добрынин - Сборник поэзии 3

Никакая утрата тебя не постигнет И не будет страшна никакая опасность, Коль в душе сокровенное Слово возникнет То, что даст тебе выразить здешнюю ясность.

1999

Поэт находится в странной роли Он, при амбициях всех своих, Лишь пыльный фикус, стоящий в холле Профилактория для слепых.

Решил, наверное, кто-то где-то, С унылым тщаньем наш мир творя, На всякий случай включить поэта В состав мирского инвентаря.

Пылится фикус под низким кровом Средь равнодушья и духоты, Чтоб в учреждении образцовом Имелось нечто для красоты.

Растенье дремлет под слоем пыли, В неясных грезах текут года, А мимо бойко снуют слепые Без провожатых туда-сюда.

1999

Андрей Добрынин

Добрынин был поэт огромный, А Пеленягрэ просто крупный На этой почве Пеленягрэ Взрастил свой замысел преступный.

Он приглашал коллегу в гости И там закармливал, как свинку, Добрынин же, как все поэты, Был рад пожрать на дармовшинку.

Но он не чувствовал подвоха В гостеприимстве Пеленягрэ, А песенник сладкоречивый В его еду всыпал "Виагру".

Как он дошел до этой мысли, Хитрец, заешь его подагра? Шашлык-машлык и зелень-мелень Везде таилася "Виагра".

Вот говорят, что молдаване Все простоваты от природы, А я скажу, что очень редки Такие хитрые народы.

Сравнятся с ними в прохиндействе, Пожалуй, только эфиопы, Да и не нынешние даже, А те, что жили до потопа.

Добрынин, прежде хладнокровный, Вдруг стал до женщин страшно падок. Число любовниц возрастало, Здоровье же пришло в упадок.

А он все поглощал "Виагру" И вот дошел до приапизма, Но если заимел такое, То все, каюк, пишите письма.

Об этой гибельной хворобе Не стоит думать как о чуде. Все приаписты, несомненно, Больные, конченые люди.

И тот, кто с завистью взирает На фаллос, вечно утолщенный, Пусть знает: перед ним страдалец, На казнь судьбою обреченный.

Андрей Добрынин

Томимый зудом приапизма, Добрынин тратил силы в блуде. Плевать хотел он на советы, На то, что говорили люди.

Для приаписта труд любовный Гораздо больше, чем привычка. Остановиться он не может И догорает, словно спичка.

Так догорел поэт Добрынин, И стал, заешь его пдагра, Один поэт огромный в мире Виктор Иваныч Пеленягрэ.

1999

Андрей Добрынин

С жутким хрустом толстуха по гальке идет, И в глазах у толстухи ни проблеска нет. Безобразье толстуху ничуть не гнетет Для нее это слишком абстрактный предмет.

При ходьбе сотрясается складчатый торс, Ягодицы - как чаши огромных весов, Из промежности лезет седеющий торс, Выбиваясь из-под допотопных трусов.

Попирает чудовище гальку - хрусть-хрусть, К шашлычкам по асфальту подходит - вжик-вжик. Пусть потом она плюхнется в море - и пусть Возмущенное море зальет Геленджик.

Всякий город, где терпят подобных толстух, Этой участи горькой достоин вполне, Ведь в толстухах поруган таинственный дух, Ощущаемый в девушке, в ветре, в волне.

О бугристая, жабья, безмозглая плоть, Вся в прожилках, ветвящихся вроде корней! Я мечтаю булавкой тебя уколоть, Чтобы сквозь эти складки пронять побольней.

И когда тебя эта булавка кольнет А ее окунул я в волшебный настой То в гляделках твоих та девчушка мелькнет, Что тобою была и цвела красотой.

1999

Андрей Добрынин Чуть шевельнусь я - и кричу от боли. Всему виной - избыток алкоголя. Не рассчитал движение одно И вот лежу на койке, как бревно.

В боку при всяком выдохе недобро Похрупывают сломанные ребра, И только захочу вздремнуть чуток Боль прошибает, как электроток.

Я сам немыт, и все смердят в палате, А сетчатые шаткие кровати Придумал, верно, кто-то из СС Мы спим на них, согнувшись буквой "С".

А при кормежке весь кипишь от злости С такой-то дряни как срастутся кости? Но ведь управы не найти нигде Вот так и жрешь перловку на воде.

Ты полагал, что ты - крутая птица, Однако есть районная больница, Пусть там леченье - пытка и страда, Но там гордыню лечат без труда.

Пойду в сортир я мелкими шажками, С курящими там встречусь мужиками И, уловив их взгляды на лету, Во всех глазах смирение прочту.

1999

Известно, что мы все играем роль Кому какая в жизни выпадает, Но ежели за нас возьмется боль, То все наигранное с нас спадает.

Ты в роли избранной стяжал успех, Но это только внешнее отличье, И боль, придя, уравнивает всех, Но тех - в ничтожестве, а тех - в величье.

Амбиции, претензии - пустяк Перед нуждой в спасительном уколе, И остается лишь простой костяк Из мужества, терпения и воли.

Куда трудней не в спорах побеждать, Не в бегство обращать чужие рати, А до утра ни стона не издать, Чтоб не будить соседей по палате.

1999

Андрей Добрынин

Зря притязает на титло поэта Тот, кто не в силах сочинить сонета, Ведь только тот, кто знает ремесло, Носить достоин славное титло.

Безрукий дурень отрицает это. "Корпеть над формой - низко для поэта",Он повторяет - для него мало Сонетных строчек строгое число.

Бездарность, хоть безмерно многословна, К себе относится весьма любовно И в перл возводит всякое вранье Хоть и дерьмо, а все-таки свое. Дыши, поэт, размеренно и ровно, Напрасный труд - оспоривать ее.

1999

Фанаберии мало в простом человеке, Принести ему радость - нетрудное дело. Можно жарить, к примеру, при нем чебуреки, Чтобы корочка в масле кипящем твердела;

Чтоб ему улыбались гречанки и греки, Чебурека ворочая плоское тело, Чтоб сто грамм наливали ему как в аптеке, Если б крепости винной душа захотела.

Человек о своих забывает невзгодах, Погрузив в золотое пузцо чебурека Полукружья зубов и обкапавшись соком. Вспоминает он вдруг, что приехал на отдых, Что обжорство естественно для человека, Что нельзя натощак размышлять о высоком.

1999

Андрей Добрынин

Заполнили весь мир своей игрой На тростниковых дудочках сверчки; На фоне звезд, над темною горой Висят мутно-лиловые мазки.

Мне не понять, что означают те, Начертанные кистью неземной, Таинственные знаки в высоте, Вращаемые медленно луной.

Магические кольца и крюки, Пронзенные звездою кое-где, Плывут в ночи подобием строки, В осмысленной безмолвной череде.

Под ними бухта бликами кипит, Беззвучного движения полна, И тополя, вонзенные в зенит, Окатывает отблесков волна.

И словно книгу моря и земли Под звездами пролистывает бриз, И словно знак внимания, вдали На небо указует кипарис.

Как будто все возможно сочетать В единый текст, коль подберешь ключи, Коль сможешь эти знаки прочитать, Под звездами плывущие в ночи.

1999

Андрей Добрынин

Как декорацию из-за кулисы, Ночью увижу я домик с балконом В свете, что льется на три кипариса, Мечутся бабочки в танце бессонном.

Мыши летучие вкось пролетают, Трепетным летом наполнив округу, С лету звезду ненароком хватают И выпускают, пища от испуга.

Света мазки на бетоне дорожек Четко распластаны, как на картине; Свет, что на тополь упал из окошек, Резво взбегает по листьям к вершине.

А над вершиной луна проплывает, Свет распылив по горе темнорунной. В домике бриз занавески вздувает, Словно одежды на девушке юной.

Слышатся смех и обрывки беседы, Звоном сверчков отвечает округа, И наплывает подобием бреда Чувство утраты последнего друга.

Глядя на домик под шиферной крышей С лунным сияньем, текущим со ската, Чувствую я всю безмерность небывшей, Но надрывающей сердце утраты.

1999

Андрей Добрынин

По кипарисовой аллее, Что к морю медленно спускалась, В обнимку мы брели и млели, Как отдыхающим казалось.

Я млел один на самом деле Вы лишь помалкивали злобно. Освободиться вы хотели, Но это было неудобно.

Я был директором в столице, А вы - сотрудницей простою, И вы, чтоб места не лишиться, Решили мне отдаться стоя.

Вам было некуда деваться, Уж так судьба распорядилась, Что приходилось отдаваться, А возражать не приходилось.

Я вас притиснул к кипарису И в ходе суетливых фрикций Сумел, под стать ночному бризу, В природе южной раствориться.

Я принял в душу шум прибоя, Цикад размеренные звоны, И звезд миганье в гуще хвои, И в море парус отдаленный.

Тот парус сквозь ночные воды Плыл романтическим фантазмом... И лицезрение природы Вдруг обернулося оргазмом.

Я дико заревел в восторге (Все псы откликнулись в округе) И вырвал уд из вашей норки, Мгновенно сжавшейся в испуге.

Ко мне вы протянули руки И что-то забубнили жалко, Но я, застегивая брюки, Заторопился прочь вразвалку.

Не собирался я возиться Со слабой женскою породой. Да, через вас я смог добиться Совокупления с природой.

Андрей Добрынин

Но мы за то сполна сочтемся: Покуда отдыхайте вволю, Когда же мы в Москву вернемся, Я вас, пожалуй, не уволю.

1999

Андрей Добрынин

Фольга воды измята ветром И бухта вся пршла в движенье, А мы под соснами бульвара Сидим и пьем вино "Улыбка".

Безвольные тела - на гальке И суетящиеся - в волнах. Мы улыбаемся друг другу, Вдыхая запах теплой хвои.

Мускатный привкус мы смакуем, Блаженно прикрываем веки И видим из-под век вращенье Тяжелой отблесковой лавы.