Константин Бальмонт - Том 1. Стихотворения

В глухую ночь, неясною толпой,
Сбираются души моей созданья,
Тяжелою медлительной стопой
Проходят предо мной воспоминанья.

Я слышу песни, смех, и восклицанья,
Я вижу, как неровною тропой,
Под ласкою вечернего сиянья,
Пред сном идут стада на водопой.

Едва-едва передвигая ноги,
Вздымают пыль клубами у дороги
Толпы овец пушистых и быков.

Пастух устал, об ужине мечтает,
И надо всей картиною витает
Веселый рой беспечных сельских снов.

    О, если б мне сердце холодное,
    Холодное сердце русалки,
Чтоб мог я спокойно внимать неумолчному ропоту Моря,
    И стону страданий людских!

    О, если б мне крылья орлиные,
    Свободные сильные крылья,
Чтоб мог я на них улететь в безграничное царство Лазури,
    Чтоб мог я не видеть людей!

Стекло Балтийских вод под ветром чуть дрожало,
Среди печальных шхер на Север мы неслись
Невольно ты ко мне свой милый взор склоняла
В двух молодых сердцах мечты любви зажглись.

Ты мне казалась волшебною загадкой,
Казался я тебе загадкою, и мы
Менялись взорами влюбленными, украдкой,
Под кровом северной вечерней полутьмы.

Как хороши любви застенчивые ласки,
Когда две юные души озарены
Мечтой минутною, как чары детской сказки,
Как очертания причудливой волны.

Ни слова мы с тобой друг другу не сказали,
Но был наш разговор без слов красноречив,
С тобой расстался я без муки, без печали,
Но сохранил в душе восторженный порыв.

…Теперь другую страсть, страсть знойную, лелея,
Я более пленен той чистою мечтой, –
Как бледный Север мне и ближе, и милее,
Чем светлый знойный Юг с своею красотой.

  Когда между тучек туманных
Полночной порой загорится Луна,
Душа непонятной печали полна,
  Исполнена дум несказанных,
Тех чувств, для которых названия нет,
  И той Красоты бесконечной,
  Что, вспыхнув, зарницею вечной,
Сияет потом в черном сумраке лет.

Я расстался с печальной Луною, –
Удалилась царица небес,
Там, в горах, за их черной стеною,
Ее лик омраченный исчез.

  И в предутреннем сумраке ясном
  Мне послышался вздох ветерка,
  И в лазури, на небе прекрасном,
  Отразилась немая тоска.

Силуэты лесных великанов
Молчаливо предстали вдали,
И покровы дрожащих туманов
Над заплаканным лугом легли.

  Вся Природа казалась больною
  И как будто молила меня,
  И грустила, прощаясь с Луною,
  В ожидании знойного дня.

Вдыхая морской освежительный воздух,
Качаясь на сине-зеленых волнах,
В виду берегов Скандинавии,
Я думал, мой друг, о тебе, –
О тебе,
Чей образ со мной неразлучен,
Точно так же, как час возвращающий дню
Приближение ночи
Неразлучен с красавицей неба, Вечерней Звездой, –
Как морская волна неразлучна с пугливою чайкой.
Много ярких светил в безграничном пространстве Лазури, –
Лучезарный Арктур, Береники блестящие кудри,
Орион, и созвездие Леды,
Большая Медведица,
Но среди миллионов светил
Нет светила прекрасней Вечерней Звезды
Много птиц, много гостий крылатых, летит через Море,
Бросив берег его, направляясь к другому,
Что вдали где-то там затерялся среди синевы и туманов, –
Но только одну белокрылую чайку
С любовью баюкает, точно в родной колыбели,
Морская волна.
Чайка взлетает к нависнувшим тучам,
Чайка умчится в далекие страны, –
Куда и зачем, вряд ли знает сама, –
Но снова, как странник,
Уставший бродить в бесприютных краях,
Прилетит она к синей родимой волне,
Прильнет к ней своей белоснежною грудью, –
И Солнце смеется, взирая на них,
И шлет им лучистые ласки
Так и я, разлучившись с тобой,
О, мой друг бесконечно любимый,
Был сердцем с тобой неразлучен,
Я баюкал твой ласковый образ в своей трепетавшей груди,
Вдыхая морской освежительный воздух,
Качаясь на сине-зеленых волнах,
Ввиду берегов Скандинавии.

  Есть красота в постоянстве страдания
  И в неизменности скорбной мечты
  Знойного яркого Солнца сияние,
  Пышной Весны молодые черты
  В сердце не так вызывают сознание
  Ласки больной, неземной красоты,
Как замка седые руины, печальной Луны трепетание,
Застенчивых сумерек скорбь, или осени грустной листы.

Липы душистой цветы распускаются…
  Спи, моя радость, усни!
Ночь нас окутает ласковым сумраком,
В небе далеком зажгутся огни,
Ветер о чем-то зашепчет таинственно,
И позабудем мы прошлые дни,
И позабудем мы муку грядущую…
  Спи, моя радость, усни!

Бедный ребенок, больной и застенчивый,
Мало на горькую долю твою
Выпало радости, много страдания.
Как наклоняется нежно к ручью
Ива плакучая, ива печальная,
Так заглянула ты в душу мою,
Ищешь ответа в ней… Спи! Колыбельную
  Я тебе песню спою!

О, моя ласточка, о, моя деточка,
В мире холодном с тобой мы одни,
Радость и горе разделим мы поровну,
Крепче к надежному сердцу прильни,
Мы не изменимся, мы не расстанемся,
Будем мы вместе и ночи и дни.
Вместе с тобою навек успокоимся…
  Спи, моя радость, усни!

   Пусть кимвалы поют,
   Пусть тимпаны звучат,
   Богу Нашему гимн,
   Стройный гимн возгласят.
     Пойте священные песни
     В честь Вседержителя-Бога,
     Он за народ Свой смиренный
     Поднял десницу Свою.

  С северных гор, из далекой земли,
  Полчища вражьи Ассура пришли,
  Как саранча, не десятки, а тьмы,
  Конница их заняла все холмы.

Враг грозил, что пределы мои он сожжет,
Что мечом моих юношей он истребит,
И о камень младенцев моих разобьет.
      И расхитит детей,
      И пленит дочерей,
      Дев прекрасных пленит.
Но Господь-Вседержитель рукою жены
Низложил всех врагов Иудейской страны.

Не от юношей пал Олоферн-великан,
Не рукою своей с ним сражался титан.
Но Юдифь красотою лица своего
      Погубила его.

  Громче звените, кимвалы,
  Пойте звучнее, тимпаны,
  Господу Нашему Богу
  Песнь вознесем до Небес.

Как ясен Август, нежный и спокойный,
Сознавший мимолетность красоты
Позолотив древесные листы,
Он чувства заключил в порядок стройный.

В нем кажется ошибкой полдень знойный,
С ним больше сродны грустные мечты,
Прохлада, прелесть тихой простоты
И отдыха от жизни беспокойной.

В последний раз, пред острием серпа,
Красуются колосья наливные,
Взамен цветов везде плоды земные.
Отраден вид тяжелого снопа,
А в небе журавлей летит толпа,
И криком шлет «прости» в места родные.