Александр Власенко - Альтаир

Пробежал Таир мимо ближайшего дома, завернул за общежитие и устремился в городской парк. Остановил я его разок, чтобы не потерять в темноте, заодно подождал, пока нас догонит машина с проверяющим, и опять направил в путь-дорожку. Попетляв чуток между спортивными сооружениями, мы выскочили на стадион. Тут Таир замер, напрягся и потянул воздух полной грудью. Все ясно, условный преступник где-то близко. По негромкой команде «Фас!» собака сорвалась с места и растворилась во мраке. Стою в ожидании. Немного погодя слышу крик. Это Валера Кибишев, наш лучший кинолог, он-то и прокладывал, оказывается, для Таира след. Бегу на звук к противоположной трибуне, различаю на ней шевелящееся черное пятно. Отзываю своего героя, вместе с ним конвоирую Валеру к «уазику». Валера доволен, смеется. Говорит, что нашего приближения не заметил, что Таир выскочил на него как из-под земли и сразу крепко схватил за дрескостюм – у подмышки, разумеется. Еще больше, по-моему, доволен встречающий нас старший инспектор Гусев. Оно понятно, работу подобного уровня не всякий день увидишь!

Вот так, с первой же попытки, переплюнул Альтаир своих ровесников, да и, по совести говоря, уже тогда не каждый взрослый розыскник смог бы с ним потягаться. А милиционеры-кинологи, которым успехи Таира отныне ставили в пример, отговаривались тем, что я, конечно же, выбрал себе в дрессировку самого способного щенка.

Через несколько дней позвал меня Гусев в свой кабинет. Он всегда так делал, если нуждающийся в обсуждении вопрос, по его мнению, был важным. Простые проблемы, текучка или какие другие мелочи обычно довольно легко решались на ходу, либо начальник сам заглядывал ко мне в каморку, тоже гордо именовавшуюся кабинетом. Впрочем, в ней было вполне уютно, и лишь то, что спинка моего стула почти касалась входной двери, доставляло некоторые неудобства.

Помолчал Владимир Георгиевич, пожевал губами и с запинкой, глядя в сторону, сформулировал вопрос: за кем из милиционеров, по моему мнению, следует закрепить Таира?

– Закрепить-то можно за кем угодно, – отвечаю. – Вот только пока не стоило бы этого делать. Собака с перспективой, а характер неокрепший. Которым кинологам собак не хватает, те ребята молодые, неопытные. Неправильным применением или по горячности сорвут пса – потом замаюсь восстанавливать. Лучше подождать несколько месяцев да за это время потихоньку довести Таира до ума, а после видно будет.

Мой ответ Гусеву явно пришелся по сердцу. Купил чем-то, похоже, старшего инспектора этот бывший негодник. Договорились так: я продолжаю в свободное от других занятий время шлифовать Таирову дрессировку, а параллельно Гусев сам занимается с собакой и берет ее с собой на дежурства для скорейшего привыкания к условиям службы.

И жизнь Альтаира до самой весны текла без всяких почти сложностей и вовсе без тумаков. К чему лишний раз использовать силу, если в общем и целом собачка уже сделана, перековка характера закончена и правильные отношения прочно установлены? Для тонкой доводки грубый инструмент применять негоже, это вам не только дрессировщик, а и начинающий ученик слесаря подтвердит.

Моему начальнику Таир определенно нравился. Пес внешне спокойный, нешумный, внимательный, терпеливый, не требующий пригляда, готовый в любой момент выполнить команду. Получив приказание, Таир не отвлекался ни на какие внешние факторы, сколь угодно соблазнительные или пусть даже напрямую угрожающие его жизни. Гусев сочился сиропом от удовольствия, когда рассказывал, как эти качества были им выгодно использованы в агитационных целях. Нужно было склонить директора автопарка к заключению договора об охране территории его предприятия нашими караульными собаками. Посадив Таира рядом с въездными воротами, старший инспектор отправился на переговоры. А минут через двадцать показал директору в окно на служаку, непоколебимо сидящего в полуметре от проезжающих грузовиков, прямо под выхлопными трубами. Директор обомлел и на все условия согласился.

Но не стоит думать, что из Таира получился только лишь послушный, бездумный автомат. Еще когда снег не лег, когда псеныш едва-едва освоил защиту, он стал иногда проявлять в умеренных количествах разумную инициативу. Как-то, помню, взял я его с собой в город. Идем, по обыкновению, без поводка. Таир, как всегда, уткнулся носом мне в коленку. В толпе с таким идти очень, надо сказать, удобно. А еще же он сухонький, плосконький, за моей ногой скрывается и встречным людям почти незаметен. Я о чем-то задумался, смотрю в землю. Вдруг слышу: «Привет!» – и обнаруживаю протянутую ко мне руку. В следующее мгновение поднимаю глаза, вижу улыбающееся лицо приятеля и смыкающиеся у него на локте Таировы челюсти. Рефлекторно командую: «Дай!» Успел с этим вовремя. Приятель побледнел, но улыбаться не перестал, ибо счастливо отделался легким испугом и парой небольших синяков.

И вот о чем забыл рассказать. Других собак Таир все еще изрядно побаивался, даже когда с его истерическим паникерством было покончено. Если поблизости какая-нибудь из них лаяла или рычала, то он нервничал, зажимался и плохо слушался. Понятно, что такое происходит от неуверенности в собственных силах. Для ликвидации выявленного в Таировом поведении изъяна нужно было принять какие-то меры по его социальной адаптации среди собратьев по виду. И прежде всего – научить защищаться.

Для начала я прибегнул к помощи Катьки. Полностью Катька звалась Квиатой фон Цизавинкель, и была она сукой во всех отношениях и изрядной бездельницей, ценность которой почти полностью заключалась в ее зарубежном происхождении и, соответственно, в воспроизводительной способности. Однако исполнять роль классной дамы, воспитывать подрастающих оболтусов в правилах хорошего тона она умела мастерски, а только это, собственно, в данном случае от нее и требовалось. Таир очень скоро убедился в том, что поворачиваться к уважаемой матроне хвостом не только в высшей степени неприлично, но, кроме того, всякий раз чревато мгновенной и небезболезненной утратой клочка шерсти с задней части его драгоценного организма. По-видимому, перспектива преждевременного облысения его нисколько не прельщала, а потому в Катькином присутствии кобелешка стал вести себя бдительно, неотрывно следя, как стрелка компаса за магнитом, за ее акульим кружением. Но пассивная оборона была не тем ответом, которого ожидала Катька, и она донимала Таира до тех пор, пока он не начинал скалиться и делать упредительные выпады в ее сторону. Вот тогда сучара расцветала от счастья и, невероятно довольная, подбегала ко мне за похвалой ее педагогическому таланту. Спустя пару-тройку дней совместных прогулок, Таир встречал Катьку уже не с поджатым хвостом, а наоборот, с напряженно поднятым, стоя к ней боком и демонстрируя полную боевую готовность. Для надежности воспитательница проверила его на вшивость еще несколько раз, удовлетворилась результатом и потеряла всякий интерес к продолжению своей провокаторской деятельности.