Дмитрий Зуев - Времена года

ГОЛУБАЯ ВЕСНА СВЕТА

Февраль — весна света. Сияет голубизна лазури, золотом горит солнце, а недотрога-пороша не тает, только ярче блестит…

Больше нет тусклой подслеповатости кратких дней пасмурного глухозимья. Они позади, за перевалом зимы. На четыре-пять минут удлиняется в феврале каждый голубой весенний день.

В синее стекло ночного неба словно вставлены сапфирные звезды. Холодно мерцают льдистые яркие созвездия. Самые цветистые эти февральские ночи!

В солнечном блеске дня и снега веселее запевки зимних птиц.

Свет дня ярче, а сугробы все растут и растут. Умерились морозы, зато все чаще снежные дни. То тихие пороши-звездопады, то буранный самосвал метельных вихревеев, а то сухие ручьи — текучки-поземки. Словно вышло из берегов белоснежное море. Вся Москва в снежных баррикадах… Сугробы на глазах вырастают, покрывают мостовые и тротуары. Заметная еще накануне садовая скамейка скрылась под снегом, потонула в снежном потопе…

Метели, солнце и капели — вот приметы нового веяния природы на рубеже времен года. И куролесит снежная кутерьма вьюг, а солнце, знай себе, выше ходит, ярче блестят его лучи. Всем заметна перемена — от глухозимья перелом к весне солнца.

Все решительнее входит в свою роль главнодействующего лица природы огнеокое солнце — герой прибылого дня. Приходится щурить глаза: сверкание сугробов усиливает сияние хрустального дня. На экране снегов игривыми «зайчиками» пробегают солнечные блики, и кажется, что природа уже ожила и полна движения и ослепительного блеска. Каждый кустик, каждая незаметная до сих пор веточка отбрасывает свою тень на яркий снег, как бы заявляя о своем существовании: живы, мол, после зимовки.

Снега стали голубые: это по-весеннему яркое небо отражается в их зеркале. Пышно раскинувшись на солнце, нежатся сугробы.

Ели еще в зимней ноше — снежной тяжести; они как бы протягивают к солнцу свои растопыренные лапы, чтобы оно отогрело их наконец. А солнце уже залило окрестности ярким пламенем весны света, и нет такого овражка, такой ложбинки, куда бы не проникли, не заглянули его лучи, призывая к пробуждению.

Только в эту пору, на исходе зимы, в ясно-морозный день увидишь под вечер сгущенно-фиолетовую глубину безоблачного неба над зелеными соснами, над розовеющим в лучах заката сугробом, над синими тенями в полозницах санной дороги.

В солнечном сиянии стелются по снегу голубые тени древесных стволов, И вверху над головой небо исполосовано белыми облаками и бирюзовыми линиями просветов. Никогда в году, даже в июле, нет такого сияния, как в солнечный день голубой весны света!

Сама природа пробуждается раз в году — весной, но своей красотой она способна обновлять душу человека во все времена года. Недаром чарует красота зимней природы, когда вспоминается строка песни: «В словах эту радость нельзя передать…»

Охотник за белками спозаранку спешит с лайкой в лес. Он старается зайти с южной стороны дерева, где больше шишек. Первая остановка — у большой ели. На суках — комья снега. Вниз головой виснут красные, зеленые и желтые клесты.

С макушки будто вспорхнул мотылек. Завертелось в воздухе легчайшее еловое семя. Скатываются вниз по лапнику шоколадные чешуйки. За ними падает огрызок шишки. Невидимо пируют белки.

Остроухая лайка бегает кругом, ныряет в сугробе — «ходит на вольтах». Хвост, голова, нос, уши, глаза — все в работе. Вот она остановилась, внюхалась в след, шумно вдохнула воздух, чихнула, мотнув головой. Волнует близость зверя. Чуткие ушки ловят шорохи. Вдруг рванулась к ели, смотрит вверх, становится на задние лапы, а передними яростно царапает по коре — «проба на коготок». Проверяет пес свое чутье: тут ли белка? Затаившийся зверек не выдерживает, думает, уже лезут по стволу. Показалась белка! Вон она поскакала кверху. Лайка мерно, звонко, спокойно лает.

Собачий лай издали понятен охотнику. Стрелок спешит к цели.

Хруст лыж все ближе. С испугу белка цокает и, распушив хвост, взмывает ракетой на соседнее дерево.

Охотник опоздал. Не беда! Белке все равно не уйти от лайки.

Долго всматривается охотник. Стучит обушком топора по дереву. Собака перебегает на сторону, где стоит хозяин, глаз не спускает с дерева. Лайка в этот момент кажется особенно красивой. Голова приподнята, уши насторожены, хвост изогнут.

Белка шевельнулась. Заметалась, залилась лайка. Снова стучит топор по стволу. Опять белка подскочила от шума и попала собаке на глаза. По лесу разносится частый, громкий лай. Охотник присмотрелся и увидел пепельно-дымчатый мех зверька. Выстрел! Белка падает на снег. Лайка стремительно бросается к добыче, но, услышав окрик «Назад!», замедляет движение.

Охотник снимает рюкзак и бережно кладет в него пушистого зверька. Тут же гладит собаку и вручает ей поощрительную премию.

И снова лайка махнула по елкам. Вслед за ней идет и любуется незаменимым помощником охотник.

Русская лайка — хорошая промысловая собака. У нее широкий лоб, слегка вытянутая мордочка и острые уши. Она идет на медведя, рысь, лису, куницу, соболя, облаивает глухарей, тетеревов и даже ищет в камышах уток. Незаменима лайка на охоте на белок. Она сметлива, небоязлива, исключительно послушна. У этой собаки сильное чутье.

Многие подмосковные охотники по примеру северян-промысловиков завели породистых, чистокровных лаек.

Ширь и гладь. Ровно стелется белая пелена пышной пороши. Необъятны ледовые просторы Московского моря. Ни рытвин, ни кочек, ни ухабов.

На полыньях, отдушинах быстрых речек и ручьев, а иногда и у прорубей больших и малых водоемов дивит наблюдателей редкое явление природы.

На синей кромке льда сидит и поет в мороз кургузая птичка-чернобрюшка. Вдруг певица вспорхнула и спокойно погрузилась в воду. Думается, ну, конец, утонула птичка… Словно серебристая рыбка, заблестела в воде.