Дмитрий Зуев - Времена года

Лисица после белки второй пушной зверь нашей страны. Московские охотники различают следующие разновидности лисицы: светло-желто-белесоватые, березовые, болотные, красные огневки. Высоко ценятся черно-бурые лисицы Полярного Севера, еще дороже камчатская красная огневка.

Так же как соболь, голубой песец и реликтовые звери Командорских островов (котик, морская выдра — калан), высоко ценится на международном пушном рынке мех камчатской огневки.

Типичная особенность фенологической приметы кануна весны — февраля — наст в поле и рыхлый снег без наста в лесу. Изменились звериные адреса. Лиса чаще в поле, а в лес — ни шагу. И волки тоже уже не в крепях днюют, а в полях, оврагах, ближе к жилью. Знание этих повадок помогает окладчикам-волчатникам легче находить логова для облавы хищников.

Нет уже торных троп стайных волков. От прибылых и переярков отделяются в пары матерые волки. Но облавы на хищников продолжаются круглый год. У матерых волков поединки. Ворчливая грызня, клочья шерсти на следу драк-потасовок.

А незлобивые, кроткие зайцы мирно встречаются с зайчихами. Без кровопролития, точно в горелки, играют молча зайцы. Вся сила зайца в ногах. И выбор пары решает резвая скачка на обгонки.

Дикие лесные коты — рыси — мяукают и яростно дерутся когтями. В старину суеверным людям неистово гнусавый вой рысей казался воплем «леших», духов леса, наваждением «нечистой силы».

Около лесной кошки собираются по два-три самца. В ночной тьме далеко слышится жуткое завывание. Охота на хищных лесных кошек, как и на волков, разрешается круглый год.

В феврале просыпаются белки, начинается «второе белковье» как для подмосковных спортсменов, так и для промысловиков севера. Весь снег под елками в беличьих следках, вроде птичьих поскоков. Охотники-лаечники говорят: охота на «низовых белок». В январе морозы, в феврале метели загоняют белок в гнездо. Застанешь зверька — легкая добыча и без лайки. Известны приметы: в елках, где клесты, там и белки; в кедрачах тайги белок укажут кедровики-ореховки.

Типичен для февраля оригинальный прием охоты: короткий, резкий взмах тонкого прута ивы или орешины подражает подвывающему урканью во время гона и подманивает белок-игруний. Наиболее добычлива такая охота утром и вечером.

Мировой славой пользуется на международных пушных аукционах в Ленинграде пепельный мех белки. На него всегда мода франтих всех стран. Беличий мех был валютой в древней Руси и ныне занимает первое место в пушных заготовках СССР. Особенно ценится белка-телеутка. Белки теперь акклиматизируются и в новых местах: в Крыму, на Кавказе, в Северном Казахстане и Средней Азии.

Не сбросили еще снежных шапок высокие деревья в парках. Но в воздухе уже чувствуется дыхание весны.

Москвича зовет лесная даль. А лес — вот он, совсем близко!

Манит к себе высокая гряда Ленинских гор. Сиреневой мглой затуманена эта дальняя вышка, откуда открывается чудесная панорама великого города. Это самое интересное и достопримечательное звено в цепи зеленого кольца дубрав. Нет другого, более живописного пригорода для прогулок во все времена года.

Вековой нагорный лес по излучине Москвы-реки огибает столицу. Контрастно выделяются на фоне виднеющихся отсюда домов древние башни бывшего Новодевичьего монастыря. А рядом высятся старые липы, березы, тополи. Ярусами расположились они по склонам. Деревья амфитеатром спускаются по крутогорью к реке. Светлы солнечные долинки, вдоль и поперек исслеженные лучистыми тропками лыжни.

Ближе к берегу, на вершинах лип и берез чернеют грачиные гнезда. Целая колония! Здесь сейчас тихо.

Не сыщешь поблизости таких круч, влекущих к себе любителей горнолыжного спорта. Отсюда, как с высоты птичьего полета, сразу оглянешь почти всю древнюю матушку-Москву. А еще дальше вид с Дворца науки.

…Скорехонько мчится из города троллейбус. Он забирается все выше и выше… Мелькают станции. Летят, расступаются дома. Глазам открывается сверкающая снежная равнина. На склоне стоит озаренная прохладным пламенем солнца березовая роща. Лыжники и туристы едут дальше. Слева — поле, справа — лес.

Эти белоствольные березы служат лыжникам «воротами» слалома.

Троллейбус катит по опушке парка, мимо старых деревьев и останавливается у обрыва.

Ленинские горы! Пассажиры сходят с троллейбуса на бровку, оглядывают высокий шпиль Дворца науки и останавливаются над падью «горки слалома». Неоглядно широка даль. Москва лежит внизу и видна как на ладони. Чист и бездонно глубок купол сияющего неба. Ясен простор лазури, и прозрачны зовущие дали прояснившихся горизонтов.

На взгорье полно зрителей. Дан лыжный старт. Спортсмен встал на лыжи и понесся вниз. На крутом повороте он поднял палки, присел и, выровняв бег, проскользнул ворота с красными флажками. Вот лыжник достиг впадины, выбросился на крутой утес и, как с трамплина, взлетел в воздух и исчез за снежной горкой. Потонул в белом сиянии.

Вдоль и поперек «горки слалома» проносятся мастера горнолыжного спорта. За ними вздымаются вихри снежной пыли.

Сияет ясный день. Ослепительно сверкает снег, зеленеет на склоне высокая сосна. Утесы, лесистые ущелья, стремнины, пологие и крутые скаты. Высокие березы примостились на самой круче обрыва. Чудесно в нашей подмосковной «Солнечной долине» Ленинских гор!

Инеем покрыты московские парки, сады и загородные леса. В морозные часы утренней тишины дремлют одетые в ажурные кружева белые деревья.

У опушки, словно завороженная, стоит в сверкающей прическе кудрявая березка. Ее облепила стая красногрудых чечеток. Оживленно перекликаясь, они порхают по ветвям. С дерева сыплется бриллиантовая пыль искристого инея.

Как украшают столицу березовая аллея в Сокольниках и березовая роща на Ленинских горах!

Исконно русское это дерево воспето в песнях и в стихах поэтов. «На бугре береза-свечка в лунных перьях серебра» (С. Есенин).

Багровеют лучистые закаты. В отсветах зорь румянятся нетронутые сугробы. Красуется в нежно-прозрачном пурпуре закатных лучей, падающих на склоны Ленинских гор, заиндевевшая береза.