Михаил Заборский - Рыбьи дорожки

Вместе с тем я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь поймал сома зимой на крючок. Несмотря на обилие жира, он относится к числу зябких, теплолюбивых рыб, являя полную противоположность налиму, и во время холодов впадает в оцепенение, поплотнее закутавшись в мягкое одеяло придонного ила.

…По совести сказать, он доставил нам много хлопот за те два года, пока мы регулярно посещали этот левитановский омут на приветливой речушке, в глубине муромских дремучих лесов.

Он отличался постоянством, облюбовав себе под жилье большую корягу, ветвистые корни которой глубоко ушли в плотный песок отмели. К осени, когда особенно светлела вода, мы часто наблюдали, как этот налим, похожий на толстую коричневую змею, со странным белым пятном около хвоста, выплывал из своего убежища и скрывался в глубине омута.

Так мы его и прозвали — «Меченый».

Иногда, осматривая поставленные на ночь жерлицы, мы находили на крючке мертвых лягушат с очень деликатно обглоданными лапками. Уж, конечно, это были проделки Меченого! Однажды мы были на пути полного сближения, наполовину вытянув его на берег. Как он успел избавиться в тот момент от добротного зацепистого крючка, осталось для нас неразрешенной загадкой.

Однако после этого случая Меченый бросил интересоваться нашими предложениями. В конце концов и мы махнули на него рукой — есть же предел терпению! А затем ударили морозы, замерзла река, и мы увлеклись подледной ловлей щуки километров восемь ниже обиталища Меченого.

Эту зиму нам пришлось много хлопотать с живцами. В реке их поймать было трудно, поэтому мы привозили на санках из дальнего колхозного пруда обледенелые, укутанные тряпками ведра с черными воронеными карасиками.

Мы перекладывали драгоценную наживку в большую плетеную корзинку с крышкой и, положив туда камень, спускали садок на веревке в прорубь. Корзинка была достаточно ветхой, и, хотя мы ее довольно часто чинили, накладывая заплаты на сомнительные места, она все же требовала замены.

Последнюю партию карася мы доставили с особенным трудом. В ранних декабрьских сумерках мы опустили садок на дно. Чуть свет мы уже были на ногах, быстро прочистили лунки, запечатанные темным хрусталем льда, и направились за живцом.

Необычно тяжелой показалась корзина, как только я взялся за веревку. Первое, что мы увидели, вытащив садок на лед, была большая дыра, зиявшая в крышке. Наверное, прутья под одной из заплат настолько прогнили, что струи течения смыли ее, как бумажную наклейку. Печально мы смотрели друг на друга — вот тебе и живец!..

И вдруг в корзине что-то зашевелилось…

Приятель откинул крышку садка, заглянул в него и вдруг восторженно захохотал:

— Меченый! Какими судьбами?! Вот это называется спрятался! Нашел уютный уголок!.. Меченый! Меченый!

Он поскользнулся на голом скользком льду, упал навзничь и, дрыгая ногами, продолжал хохотать.

Да, это был Меченый. Среди тысячи налимов мы безошибочно отличили бы его по белому «родимому» пятну возле хвоста — причудливому изменению окраски на коричневом мраморе кожи. Как он попал сюда за восемь километров от своего «дома»? Как пробрался в укромный опустевший садок? А может, это он сам головой протаранил ветхую корзинку, позарившись на заманчивых карасей?..

Налим и коряга — неотделимые понятия. И если кто из нас не добывал налима летом из самых труднодоступных подводных нор руками, то уж наверняка каждому известен знаменитый рассказ Чехова.

У налима много особенностей, это оригинал в подводном мире. И клюет он обычно не к вёдру, как вся рыба, не на подъеме барометра, а в самое слякотное ненастье. И икромет у него тоже не весной, а в суровые вьюжные январские дни. В жизни его, как и в жизни леща, еще много загадочного. Никто еще не разъяснил, например, почему налима привлекают звуки бряцающего под водой металла.

На вид налим довольно противная рыба. Плоскоголовый с какими-то осоловелыми глазами, с раздутым брюхом. Что-то есть в нем от лягушки, что-то от змеи. Единственно, что красиво у налима, — это его узорчатая раскраска; он как бы закамуфлирован в разнообразные цвета причудливых оттенков — от светло-желтого до темно-сизоватого.

Налимы достигают больших размеров. В сибирских реках и сейчас еще не в редкость пудовые налимы; очень крупные налимы водятся в озерах нашего европейского севера. Да и в центральных водоемах килограммовые налимы попадаются довольно часто.

Теплой воды налим не переносит, поэтому в южных реках он редкость, а в некоторых он и вовсе отсутствует. Я много ловил налимов в реках Подмосковья, но ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь изловил этого флегматика на Днепре. Свежая, чистая, а главное, холодная вода необходима для налима, как тина для карася. По этой же причине налим избегает травянистых мест и держится около камней и гальки.

Налим — типичный ночной хищник. Ловля его своеобразна.

В известной мере она скрашивается романтикой длинной осенней ночи, непередаваемыми запахами уходящей на отдых земли, редкими птичьими криками да дружеской беседой у тихо потрескивающего костра. Ловят ночью налима на донные удочки с бубенчиками. И, лишь заслышится «звон бубенца издалека», рыболов бросается к реке и пропадает в кромешной тьме. Только мутный глаз фонарика мигает вдали, выдавая его присутствие.

Впрочем, если и нет налимьего сигнала, рыболов через определенное время обходит свои снасти и вытаскивает из воды извивающихся, еще более жутких в полутьме змеевидных рыб. Кстати сказать, налим, напоровшийся на крючок, оказывает самое незначительное сопротивление.

«Ну разве это ловля?» — спросим мы истинного рыболова-любителя. И он, скривившись, только усмехнется, так и оставив наш вопрос без ответа. Понимайте, мол, сами как знаете!

Ранней весной, когда вода еще мутна и не вошла в берега, можно ловить налимов тем же способом не только по ночам, но и днем, и тогда воочию видна налимья поклевка. Не из эффектных это зрелище: налим даже и не дергает, а как-то скучно качает кончик воткнутого в берег удилища. Так же скучно будет он покачивать зимой можжевеловый прутик, примороженный над лункой.

Объяснения такой вялости поклевки превосходно даны Л. П. Сабанеевым. «Как ночной хищник, — пишет он, — налим вряд ли когда ловит свою добычу, стоя на месте, а подкрадывается к ней и хватает за что попало, не делая порывистых движений. Это можно заключить по характеру его клёва, весьма неэнергичному».

Не говоря уж о червяке, от которого под водой редко кто отказывается, налим ловится на кусочки мяса, куриные кишки, лягушат и любую рыбу, будь то живая или мертвая. Хлебных насадок налим не признает. Из живцов особое предпочтение налим отдает ершу, что естественно, так как и налим и ерш оба типичные ночные проходимцы.