Фолькер Арцт - Умные растения

Мы устраиваем перерыв для совещания. Остался последний шанс. В подсобном помещении стоит запасная мимоза — мы привезли ее с собой на всякий случай, чтобы повторить эксперимент. Ее нужно переместить очень, очень осторожно…

Не помню, чтобы я когда-нибудь так аккуратно нес растение. Маленькие шаги, ровное дыхание, руки наполовину согнуты в попытке уменьшить тряску. Дверь открывается, и в помещении оказывается коллега Моники. Раздается общее: «Ш-ш-ш!» — и он застывает.

— Ну и запах здесь… — произносит врач, а затем вновь исчезает.

Осторожно, словно взрывоопасную бомбу, мы размещаем мимозу на операционном столе. Над миской с жидким эфиром. Плавно, миллиметр за миллиметром опускаем колпак. Пытаемся дышать как можно реже, чтобы пары эфира не попали в легкие. Неужели сознание немного помрачилось? Да нет, только показалось. Наконец можно вздохнуть спокойно. Мимоза уже под наркозом, и ее листья не сжались.

Через час Моника отваживается на решающий тест. Поначалу сдержанно, а затем все сильнее анестезиолог ударяет по перьевым листочкам: они не шевелятся.

— Пациентка анестезирована, — заключает Моника голосом профессионала.

И, чтобы понять, насколько глубок наркоз, она, взяв в руки ножницы, делает надрез на одном из перьевых листочков — вмешательство, которое в обычном случае вызвало бы бурную реакцию, причем не только у перьевых листьев. После такой раны даже стебли поникли бы. Но сейчас — ничего. Никакого движения.

Мимозу можно одурманить, как животное или человека. Ошеломляющий результат. Что означают электрические импульсы у растений? Может, за ними кроются когнитивные или психические способности, о которых мы до сих пор не подозревали? Сорок лет назад эта тема стала мировой сенсацией.

Эту историю пересказывали, наверное, миллион раз: 2 февраля 1966 года Клив Бакстер, находясь в офисе на Таймс-сквер в Нью-Йорке, совершил главное открытие своей жизни. Он работал на ЦРУ и был специалистом по детекторам лжи. Эти приборы использовались во время допросов и в первую очередь измеряли сопротивление кожи допрашиваемых, менявшееся при эмоциональном возбуждении — например, если те лгали. Однажды февральским утром Бакстеру пришла в голову идея подключить к детектору лжи свою драцену, которую, пытаясь украсить офис, не так давно приобрела его секретарша. Конечно, он не собирался допрашивать растение, просто его терзало научное любопытство. Бакстеру хотелось понять, сколько времени должно пройти после обильного полива, чтобы вода поступила в кончики листьев. Бакстер предполагал, что поднимающаяся жидкость уменьшит электрическое сопротивление листа, а подключенный к растению самописец зарегистрирует этот спад. Однако результат выглядел совсем иначе — и показался ему на удивление знакомым: рисуемый самописцем график изменялся точно так же, как во время допроса подозреваемого. Неужели драцена эмоционально реагирует на полив?

Бакстер загорелся этой идеей. Он подверг драцену целому ряду тестов. Дотрагивался до нее, опускал один из листьев в горячий кофе или подпаливал спичкой. Всякий раз детектор лжи показывал всплески, пусть даже и не очень сильные. Удивительное дело — как утверждал Бакстер, особенно заметные всплески появлялись только тогда, когда он задавался целью причинить растению вред. Не сам поступок, а намерение совершить его как будто особенно волновало драцену. Растения могут читать мысли — такой вывод сделал Бакстер, после чего опубликовал свои наблюдения в журнале по парапсихологии. Правда, особого эффекта они не произвели и уж тем более не тронули ботаников.

Однако пять лет спустя о Кливе Бакстере заговорили, и еще как! Журналисты Питер Томпкинс и Кристофер Берд написали книгу «Тайная жизнь растений», где восторженно сообщили о Бакстере и его драцене. Книга стала мировым бестселлером, и ботаникам пришлось — пусть с неохотой — заняться «эффектом Бакстера». Они повторили опыты, чтобы воспроизвести результаты исследователя, но — тщетно. В лабораториях растения постоянно теряли свои сверхъестественные способности. Что, по мнению Бакстера, было неудивительно: дабы растения отвечали взаимностью, человек сам должен относиться к ним эмоционально. Ну а кто заранее демонстрирует скепсис…

Казалось, эта пропасть непреодолима. Всякий контрольный эксперимент с иным результатом можно было отвергнуть, заявив о том, что его провели в неправильной обстановке. Оказалось, «эффект Бакстера» невозможно проверить средствами науки. Ботаники, читавшие лекции в вузах, изо всех сил отгораживались от Бакстера и его утверждений. Они не хотели иметь ничего общего со сверхчувствительными растениями и всем, что с этим связано. Так область исследований растительного электричества осталась в стороне от науки; на эту тему было наложено своего рода табу. Скрытый страх, что их отождествят с лженаукой и парапсихологией, удерживал ученых от серьезного исследования этой проблемы.

Даже чувствительность венериной мухоловки и мимозы словно бы оказалась забыта — феномены, связанные с этими растениями, отправились на задворки ботаники как особые случаи. Наука тоже подчиняется модным тенденциям, а изучение электрических сигналов растений казалось тогда неактуальным. В конце концов, оставалось еще много неизученного — начиная с генетики и заканчивая молекулярным строением клеточной мембраны.

Но именно во время изучения клеточной мембраны электрические импульсы растений снова попали в поле зрения науки. На клеточной мембране, которая, подобно мыльному пузырю, обволакивает содержимое клетки, могут возникать мощные импульсы, впоследствии распространяющиеся по всей мембране. Обычные растительные клетки производят электрические сигналы, хотя до сих пор эту способность приписывали лишь нервным клеткам. Так растения показали себя в новом свете: они не только «химические организмы», пересылающие по своим телам растворенные вещества и гормоны, они ко всему прочему «электрические организмы».

Все исследованные растения — от образцового арабидопсиса до тыквы и тополя — оказались восприимчивыми: они генерируют электрические импульсы или иные сигналы и пересылают их, словно новости, по всему своему телу. Мимоза и венерина мухоловка утратили исключительный статус: они всего лишь наглядно демонстрируют то, что другие растения делают втайне.

Красная марь у Эдгара Вагнера получила привилегированное место. Она стоит посреди комнаты, огороженная со всех сторон мелкосетчатыми проволочными стенками. Ее освещают яркими лампами — прямо как на допросе. А мы и вправду ожидаем от нее ответа. По команде растение должно произвести электрический импульс, направив его вверх по стеблю. Прямо на наших глазах. Большая клетка, куда можно зайти и нам, задерживает искажающие поля, способные перекрыть слабый сигнал растения, — например, если лифт в здании придет в движение, внезапно подпрыгнет холодильник или Брайан запустит свою камеру.