Софья Радзиевская - Пум

— Поделом тебе, не задирайся, когда тебя не трогают, — встретила его тетка Домна. — Иди уж, гам в плошке тебе угощение оставлено. На буфете-то сидя живот, небось, подвело?

Однако Васька до того расстроился, что и есть не захотел: брезгливо ткнулся носом в чашку, подцепил лапкой какой-то кусочек и вдруг с шипением взлетел на печку: в приоткрытую дверь всунулась любопытная мордочка с кудрявыми ушками.

— Ступай прочь, озорник, — весело сказала тетка Домна. — Здесь тебе делать нечего.

Но дверь отворилась еще немного пошире, и в ней появилась веселая рожица с растрепанным хохолком на макушке.

— Тетя Домна! — Люба говорила очень серьезно, ни голубые глаза ее так и прыгали от смеха. — Пум совсем даже не озорник. Он вам письмо написал, а то вы не знаете, чего ему нужно. Пум, покажи!

Услужливые руки проворно втолкнули щенка в кухню. Он озадаченно попятился, чуть не наступая на бумажку, привязанную к шее.

Вокруг глаз поварихи побежали веселые морщинки.

— Что же, почитаем, — так же серьезно ответила она и, нагнувшись, сняла бумажку с мохнатой шейки. — Ишь, лентой привязали, озорники, да еще и с бантом!

За дверью послышался шепот и приглушенный смех.

«Милая тетя Домна, мне очень нужно, на чем спать в передней. И чтобы мягкая. Дай мне, пожалуйста. Все очень просят!!! Пум».

Повариха минуту помедлила, лукаво покосилась на дверь, затем, нагнувшись, пошарила под печкой.

— Ну как тут откажешь? Держи, писатель! Очень мягкий, как раз по твоим бокам!

Свернутый в трубку старый половик шлепнулся перед самым носом Пума. Он сразу понял: новая игрушка! С веселым рычаньем он вцепился в половик и, пятясь, вытащил его в коридор. Оттуда послышался громкий веселый визг, но Пум его уже не боялся.

— Молодец, Люба! — кричал Сергушок. — Колька, Петя, смотрите, это она придумала! Около нашей двери спать будет.

Но проворная Люба подхватила Пума вместе С половиком и, крепко прижимая к груди, кинулась в спальню.

— Девочки, ко мне! — кричала она. — Это что ж такое? Пумку отнимают и с половиком даже!

Пришлось и тут вмешаться Анне Васильевне. И дело решилось не в пользу девочек.

— Кто принес Пума? — спросила она спокойно. — Петя, — сказали девочки.

— Значит, Петя главный хозяин Пума, — решила Анна Васильевна. — И спать он будет около комнаты мальчиков.

— Спасибо, спасибо, Анна Васильевна, — весело кричали мальчики. А хромой Петя взглянул на нее сияющими глазами и, повернувшись к Любе, протянул руки.

— Дай же мне его, — попросил он, и задорная девчушка сразу перестала спорить.

— Возьми уж, — сказала она тихо. — И подстилку тоже.

— Зато купать Пумку будем мы, — закричала вдруг толстушка Валя и, вытащив откуда-то принесенную мочалку, замахала ею над головой, — мыть мы будем, девочки. Правда, Анна Васильевна?

Правда, правда, — смеялась Анна Васильевна. — Вы же, наверное, его лучше отмоете. И сразу, чтобы он на коврике чистый спал.

И я первая буду мыть! — кричала Валя, продолжая размахивать мочалкой. — Я первая его в окошко увидела.

А я первая дверь открыла.

— А я первая погладила, — раздались голоса. Оказалось, и этот вопрос не так просто решить.

Опять пришлось вмешаться Анне Васильевне.

— По алфавиту будете мыть, — сказала она серьезно, и Валя со вздохом отдала мыло и мочалку Нюре Александровой и Маше Арбузовой.

В этом мальчики уже спорить не пробовали. В общей толпе с остальными девочками они с интересом наблюдали, как действовали сияющие счастливицы Нюра и Маша.

Пум здорово испугался: его намылили от черного носика до кудрявой пуговки, мыльная вода щипала глаза, он дрожал и повизгивал.

Подсинить надо, — сказала тетя Домна при общем смехе и плеснула синьки в последнюю воду для полосканья.

Ой, какой тоненький! — испугалась Нюра. — Одни косточки. Это он от страха, верно, похудел.

Глупая ты, это шерстка мокрая, вот и прилипла. Высохнет, опять пушистый будет, — объяснила Маша и, завернув щенка в тряпку, унесла в комнату девочек. — Сохнуть тоже у нас будет, — заявила она решительно.

Через полчаса Пум вылетел в столовую, сияя кольцами снежных кудряшек. Даже глаза его теперь блестели ярче, от мытья ли, от сытного ли обеда, или от ласки — ребята так и не разобрались.

Мыть его девочки решили каждую субботу.

— Пумка, мыться! — командовали очередные счастливцы.

И Пум уже не боялся. Наоборот, он весело сам прыгал в лоханку. Еще бы! — За мытьем всегда следовала теплая простынка и большой кусок сахара.

Его отношение ко всем определилось почти с первого дня. Он знал и любил ребятишек детского дома. Слушался (и так же любил) Анну Васильевну и тетю Домну. Но по-настоящему всем сердцем был предан хромому Пете, своему спасителю. Дома они всегда были вместе. Когда Петя уходил в школу, Пума приходилось запирать, чтобы он не выскочил и не заблудился. И тогда щенок был безутешен: он бродил но комнатам, тоненько жалобно скулил и даже не обращал внимания на рыжего Ваську, хоть тот шипел перед самым его носом и даже замахивался лапой.

Но вот в доме началось большое волнение: подходил Октябрьский праздник. В столовой на доске объявлений появилась надпись крупными буквами:

ЧЬЯ КОМНАТА БУДЕТ ЛУЧШЕ УБРАНА?

Ребята старались из всех сил: мальчики натерли до блеска полы, девочки спешно дошивали новые занавески. Дорожки в саду посыпали ярким, как золото, песком. Сергушок с Колей где-то нашли и привезли полную тачку.

Хромой Петя третий день до позднего вечера сидел за столом и, высунув от усердия язык, разрисовывал огромный лист.

Этот плакат предназначался для комнаты мальчиков, и те надеялись с его помощью выиграть соревнование с девочками. Они все очень волновались: плакат был гвоздем соревнования.

— Старайся, Петюк, — повторяли мальчики, поминутно забегая в столовую. — Там у них Валька разрисовывает. Да куда ей!

Сергушок не отходя, молча стоял у Пети за спиной. В увлечении он то и дело поднимал правую руку и водил ею по воздуху, повторяя все движения Петиной кисти. Наконец он не выдержал.

— Петь, ты только слово скажи. Это у тебя что rate кое будет?

— Завод, — ответил Петя и откинулся, чтобы лучше оценить рисунок. — Это исторический плакат. До революции здесь был пустырь и камни — вот, видишь, как тут, в углу, нарисовано? А теперь — вот он, завод какой! А с этой стороны — электростанция. Видишь, Ильич на нее рукой показывает, чтобы попятно было? Дай мне баночку, вон ту, с краской!

Банка стояла на полу, и Пум в эту минуту по уши засунул в нее голову осведомиться, чем пахнет.

— Ты что делаешь? — закричал Сергушок и толкнул щенка в бок.