В. Хомутов - По зверю и птице

отталкивал бившие по нем ветки деревьев и они

ударяли Ильюшу и по голове, и по телу, и по ногам.

Наконец, Ильюша не вытерпел. Ему стало

жутко и он решился окликнуть деда:

— Дедушка, а дедушка, не иди так скоро,

я ведь ничего не вижу.

— Устал ты, видно? —спросил Герасим. — Ну

ладно, давай я фонарь засвечу, не знаю только,

хватит-ли нам огарка до зари.

Герасим присел на корточки, долго искал ко-

робок спичек за пазухой и, наконец, зажег фонарь.

— Ты не расстраивайся, малый, — ласково

сказал Герасим, —теперь уж недалеко; вот перей-

дем под оврагом ручеек, поднимемся на ту сто*

рону оврага и там будем зари ждать. Оттуда до

тока не больше полверсты будет.

И оба опять зашагали... С фонарем итти

было еще хуже. Фонарь освещал дорогу только

шага на два, а дальше кругом все казалось еще

темнее и непроходимее.

Пройдя с версту, дед остановился.

— Вот и овраг ! —сказал он.—Теперь спустимся

полегоньку. Смотри, не упади. Перейдем ручей,

а оттуда рукой подать.

Дед стал спускаться первый. Ильюша шел

за ним. Ноги скользили на спуске по мокрым

листьям. В темноте не стало видно тропинки.

Ильюша хватался руками за сучья, расцарапал

себе руку, два раза падал.

Наконец они сошли на дно оврага. Там лежал еще снег

и слышно было, как шумит вода.

Ильюше показалось, что стало светлее. Над го-

ловой было видно усыпанное звездами небо.

Прошли шагов тридцать по снегу. Снег был

мягкий и нога проваливалась у Ильюши по

колено, но он все шагал, стараясь ступать след

в след за дедом Герасимом.

— А воды еще много, —сказал Герасим, по-

дойдя к ручью. — Как ты, брат, переберешься?

Перенести тебя на руках что ли?

— Нет, нет, дедушка, я сам перейду, —храбро

ответил Ильюша.

Впереди черной лентой, примерно с сажень

шириной, шумел и бурлил потоком весенний

ручей: по ту сторону виден был снег, а дальше

можно было разглядеть, что лес поднимается

в гору. Лес стоял громадной, темной стеной, и

только высоко на горе виднелись острые вер-

хушки старых елей.

Герасим ступил в воду, сделал шаг и со

словами:

— Ну, не робей, коли воды зачерпнешь — пошел

через ручей и вышел на снег на ту сторону.

Ильюша с замиранием сердца, в свою очередь,

шагнул в воду. Ему показалось, что его

сносит силой течения, так быстро бежала вода.

Он старался ступать твердо и шагать быстрее...

С первого шага сапоги зачерпнули холодной

воды, но Ильюша сделал усилие и стал шагать.

— Ну, ну, вылезай, малый, — подбодрял его

дед, протягивая ему руку.

Ильюша вылез на снег, с облегчением вздохнул,

и оба они, опять скользя и хватаясь за

ветки, полезли по тропинке наверх из оврага.

Наконец добрались до ровного места.

— Ну вот и Симанова поляна, — сказал дед,

знавший весь лес, как свои пять пальцев.— Здесь

мы и подождем. Отсюда до тока уж близко.

Можно огонь развести; глухари не учуют, ветра

к току нету.

Герасим зашел в кусты, принес сухого мху

и веток, долго возился, но наконец раздул огонь;

затрещали сучья, густой дым поднялся прямо

кверху; огонь осветил угол поляны и кругом

стали видны старые ели и сосны.

— Теперь, брат Илья, устраивайся на ночь.

Положи кулак под голову да и поспи, — говорил

Герасим, — здесь не в избе. Как удастся, так

и устроимся.

Герасим сел на траву, вынул тряпку из-за

пазухи, достал ломоть черного хлеба, дал большой

кусок Ильюше, а сам пожевав хлеб, прилег

и сейчас же заснул...

Ильюше казалось, что он один в лесу... Ему

становилось и страшно, и холодно... Кругом была

мертвая тишина, не видно было никакого движения,

и только летучая мышь беспокойно мета-

лась перед костром, да было слышно, как храпит дед Герасим.

Вспомнились Ильюше рассказы про медведей,

стало чудиться, что сзади него кто-то в темноте

шевелится, и Ильюша боялся оглянуться.

Хотелось плакать; Ильюша уже жалел, что

сам напросился на охоту. Время тянулось ме-

дленно; о сне он и думать не мог и так хоте-

лось оказаться дома, в избе, где так спокойно

и тепло...

Ильюша не знал, сколько прошло времени; он

несколько раз хотел разбудить деда Герасима, но

не решался... Вдруг где-то вдали послышался про-

тяжный, унылый вой... Ильюша узнал этот вой,

он понял, что это волк... Он слышал такой же

вой по зимам, даже из самого села... Больше

Ильюша уже вытерпеть не мог, и решил будить

деда, но в это время Герасим сам проснулся.

— Ты что, малец, не спишь? — спросил он, —

продрог, наверно?

— Ничего, дедушка, я так сидел,—ответил

Ильюша, обрадованный уже и тем, что дед про-

снулся и есть рядом живой человек.

Герасим встал, огляделся кругом, посмотрел

на небо и сказал:

— Ну, теперь уже заря близко, пойдем к току;

помни, не шуми, не разговаривай, шагай под песню.

Ильюша вскочил на ноги. Страха как не

бывало, хотя кругом была все та же тьма

и только красные угольки костра медленно тлели

и гасли...

Старик перешел поляну и вошел опять по

тропинке в лес, за ним зашагал и Ильюша.

Прошли они теперь лесом недолго и вышли на просеку.

— Ну, вот тут и ток, — прошептал дед, -сядем

и будем ждать, пока глухарь запоет.

Оба сели на свалившееся дерево; замолчал

дед и опять кругом все стихло.

Было все также темно, но через некоторое

время Ильюше показалось, что звезды начинают

исчезать с темного неба, и само небо как будто

сереет.

„Ну, теперь, должно-быть, скоро, —подумал

Ильюша... И в ту же минуту, словно в ответ

на его мысль, где-то недалеко в лесу, раздался

отчетливый звук, будто кто-то громко щелкнул...

Ильюша сразу узнал то „тэкэ, тэкэ", о кото-

ром рассказывал дед. Узнал и вздрогнул. Вздрог-

нул и старый охотник Герасим...

Глухарь щелкнул и замер... Но через минуту

щелкнул опять и все чаще и чаще защелкал и