Г. Красинский - На Советском корабле в Ледовитом океане

Несмотря на наблюдавшееся под южным берегом затишье, не было все же возможности выполнить предположенные описные и промерные работы у острова, ибо льды часто подходили близко к берегу.

Был лишь произведен промер главного рукава бухты Сомнительной, показавший, что в бухту имеется проход, глубиной в 5 саженей, — следовательно, заход в бухту вполне доступен и для значительных судов. Кроме того, начальником экспедиции Б. В. Давыдовым было определено два астрономических пункта—в бухте Роджерса и в бухте Сомнительной. Отсутствие же возможностей для производства других гидрографических исследований делало дальнейшее пребывание наше под островом бесцельным, и мы поэтому утром

28-го августа двинулись в обратный поход.

На этот раз был взят другой курс, рассчитанный на кратчайшее расстояние от юго-западной оконечности острова Врангеля до сибирского материка, через пролив Лонга. Действительно, между островным юго-западным мысом Блоссом и материковым мысом Биллингса расстояние исчисляется всего в 130 верст, но наделе это короткое расстояние оказалось самой тяжелой и самой напряженной частью всего нашего похода. По проливу Лонга мы упорно пробивались в течение 23, 24, 25 и большей половины дня 26 августа, двигаясь с раннего утра до темноты, а ночью оставаясь во льду. Корабль медленно, с огромным трудом, работая полными ходами, продвигался в сплоченном льду. Корпус его, винт и руль находились в непрерывном сотрясении. Сжег он за эти дни около 100 тонн (6.200 пудов) угля. Но до берега мы все же еще не дошли. Около 3-х часов дня 26 августа остановились, а к вечеру было определено, что от острова Врангеля мы, вместо предполагавшихся 100 верст, отошли всего на 60 верст. Стало быть, делали мы в эти дни, несмотря на напряженную работу корабля, всего по 15 верст в день, т.-е. около 1 версты в час. Положение создалось тяжелое. Можно было, правда, оставаться во льду, дрейфуя с ним по ветру на восток, в ожидании, что, с выходом из пролива в более широкие воды, льды раздадутся и откроют путь кораблю. Но мы находились в середине огромной ледяной, частью паковой площади (паком называется мощный северный океанский лед, образуемый в средней части Ледовитого океана). Длительности нашего дрейфа по ветру—а ветер дул не сильный—нельзя было предусмотреть. С другой стороны, затишье, поскольку мы находились в узком проливе, тоже ничего не могло бы нам быстро дать, потому что разжатие льда, сжимаемого берегами, шло бы чрезвычайно медленно. По тем же причинам и перемена ветра тоже принесла бы мало пользы, а восточный ветер не изменил бы, а лишь перевернул бы картину, т.-е. дал бы льду обратное движение на запад, вместо наблюдавшегося движения на восток. В последнем случае дрейф наш стал бы опасным, потому что, при большом скоплении льдов по обе стороны пролива Лонга, всякое наше удаление от Берингова пролива означало бы уменьшение надежды на своевременное возвращение экспедиции. В то же время мы должны были заботиться о принятых на борт людях с острова Врангеля, среди которых имелись женщины и дети. Длительное наше пребывание в дрейфе могло бы отозваться на их состоянии. — По всем этим причинам дальнейшая наша стоянка во льду (а уголь при непроизводительной стоянке корабля все же, хоть в малой степени, да расходовался) становилась явно нецелесообразной. Было совершенно очевидно, что нужно приложить все решительно силы для того, чтобы из пролива Лонга пробиться. Однако, вследствие некоторого расхождения предыдущих и последующих сведений о точном месте нахождения нашего судна, представлялось существенным предварительно определенно установить, где мы находимся.

В полдень 27 августа горизонт прояснило, открылся хорошо видный сибирский берег, и через час мы начали дальнейшее продвижение к берегу. В первое время результаты наших усилий были совершенно незаметны: в течение двух почти часов пробивались мы через полосу торосистых льдин, шириной всего около полуверсты. Но дальше продвижение стало более успешным. Понемногу стали попадаться и заметные полыньи, покрытые свеже-образовавшимся тонким льдом. Шли всю ночь, постепенно склоняясь к юго-востоку, вдоль берега, и одновременно стремясь возможно полнее использовать открывающиеся полыньи. Утром мы были уже вблизи берега, у мыса Якана. Дальнейший путь располагался по большим полыньям, между берегом и остававшейся слева от нас главной массой льда. Но постепенно лед на пути стал снова сгущаться, и к вечеру 28 августа мы уже имели дело с густым ледяным полем, заставившим нас остановиться на ночь.

29 августа мы продолжали продвигаться вперед, со слабыми, однако, результатами. Сжимаемые все больше и больше льдом, при тумане, а иногда и снеге, закрывавшем полыньи, мы вынуждены были, после полудневных попыток, прекратить работу. Находились мы в это время близ мыса Северного, наиболее выступающего мыса Чукотского побережья. Выдаваясь сильно на север, мыс Северный представляет собой вал, о который упираются движущиеся вдоль берега при северо-западном ветре льды. Этим и объясняется скопление льдов в районе мыса, в которое „Красный Октябрь" вошел к вечеру 28-го августа.

Стоянка наша продолжалась до полудня 31 августа. За это время нами были взяты на борт трое чукчей, оказавшиеся недалеко от нас на льду. Еще 29 нами был замечен в тумане во льдах, в расстоянии, примерно, полутора верст, какой-то шест, с шевелящимся предметом на нем. В бинокль можно было разглядеть и движущиеся фигуры людей. Подошедший к ним с нашего корабля чукча выяснил, что там находятся трое чукчей из района мыса Северного. Во время охоты на моржа они были на байдаре вынесены в море. При возвращении оказалось, что лед успел приблизиться к берегу, преградив им путь. Несколько дней они уже находились на льду, помещаясь под опрокинутой байдарой, не имея возможности обсушиться. Один из них был болен. Завидев корабль, они подняли сигнал, состоявший из надутого, качавшегося на ветру, нерпичьего пузыря, привешенного к поставленному веслу. Чукчи перебрались на корабль, а утром 31-го. августа партией, отправившейся с „Красного Октября", была доставлена по льду и их байдара.

Днем 31 августа показалось солнце, стало теплее, и впереди стали открываться полыньи. Двинулись мы дальше, ломая лед, продвигаясь от одной полыньи к другой. Но вскоре солнце скрылось, накрыл туман, направление полыней, в связи со взятыми курсами, было упущено, и мы снова очутились в непроходимом льду, Вечером вернулись к мысу Северному.

К этому времени на корабле оставалось всего около 120 тонн (7.440 пудов) угля. Впереди предстоял еще порядочный (свыше 300 верст) путь до наших угольных запасов в заливе Провидения. При той картине льда в прилегающей области Ледовитого океана, которую мы наблюдали, не было оснований ждать чистой воды поблизости от нас. Дальнейшие попытки прорваться через окружавший лед ничего положительного не сулили. Угля хватило бы только на несколько дней напряженной работы корабля. Продвинулись бы мы вперед, в лучшем случае, верст, быть может, на двести, В результате мы бы оказались вынужденными зазимовать где-нибудь у побережья, в месте, не обеспечивающем достаточно корабль от давления движущихся льдов, без угля и без возможности отопить даже жилые помещения на корабле. Между тем, мыс Северный представлял все преимущества для зимовки. Принимая одной своей стороной напор льдов, дрейфующих с запада, он по другую, восточную, сторону дает хорошее укрытие для корабля. На мысу имеется чукотское селение.