Владислав Корякин - Русанов

Разумеется, вклад Русанова в освоение и изучение Российской Арктики продолжал работать на страну и дальше, о чем разговор пойдет отдельно — во всяком случае, по времени он не ограничился лишь 20-ми годами прошлого века. Его достоинства научного стратега не раскрылись из-за преждевременной гибели. Собрав огромный материал, гораздо более значительный, чем у своих предшественников, он просто не успел его обработать и сформулировать идеи на будущее во всем их объеме, хотя уже сделанного им хватило на десятилетия для целой дивизии исследователей разных направлений: геологов, гляциологов, картографов и географов как эпохи уничтожения «белых пятен» на карте России, так и тех, что перешли к изучению природного процесса в высоких широтах планеты. Ограничимся только указанными научными дисциплинами.

Русанов за пять полевых сезонов на архипелаге своими исследованиями подвел теоретическую базу будущим исследователям Новой Земли, которые могли уверенно приступать к геологическому картированию, с которого начинается современный поиск в геологии. Одновременно встал вопрос о соотношении геологических структур, слагающих архипелаг в трехмерном пространстве.

Дальнейшие работы в этом направлении были выполнены геологами Всесоюзного Арктического института и других организаций, которые подготовили к XVII Международному геологическому конгрессу в Ленинграде в 1937 году под руководством наиболее компетентного специалиста в своей области профессора Михаила Михайловича Ермолаева геологическую карту Новой Земли в масштабе 1:2,5 000 000 на весь архипелаг целиком. Однако еще десятью годами раньше видные специалисты-геологи Сергей Владимирович Обручев и Мария Васильевна Кленова при высадках с экспедиционного судна «Персей» установили на юге архипелага наличие так называемого антиклинория — совокупности складок, образующих выпуклый изгиб с погружением в толще слагающих пород в направлении к Маточкину Шару. Подобное образование было вскоре выявлено и на крайнем севере Новой Земли к югу от мыса Желания, с погружением оси также по направлению к Маточкину Шару. Между этими тектоническими элементами южнее Маточкина Шара находилась, очевидно, зона синклинория с относительно молодыми породами, характерными для верхов палеозоя с возрастом перми (всего 230–280 миллионов лет тому назад), о чем знал еще академик Чернышев. Таким образом, плоская картина, нарисованная Русановым и детализированная в значительной мере Ермолаевым, усилиями последнего и его коллег стала обретать пространственный трехмерный характер. К сожалению, последующее детальное геологическое изучение архипелага на десятилетие было прервано как бесперспективное с точки зрения полезных ископаемых промышленного значения и, как показало будущее, достаточно неоправданно. Позднее здесь были обнаружены медные, марганцевые и полиметаллические месторождения, при благоприятной конъюнктуре способные обрести промышленное значение.

Однако даже на этом этапе Новая Земля сыграла для наших экспедиций роль своеобразного учебного полигона, на котором проходила отработку методика поиска и проведения полевых работ в экстремальных условиях Арктики, не претерпевшая принципиальных изменений по сравнению с русановскими временами. Все тот же геологический молоток и лопата, в скальных грунтах — кайло, лупа, чтобы изучать с увеличением строение минералов и горных пород, определитель фауны, бесконечные маршруты с ночевками в палатках, питание сухими продуктами и консервами и прочие приметы романтики со всеми мыслимыми и немыслимыми перегрузками и бесконечным ожиданием транспорта в виде катера, а то и надувных лодок, огромные потери времени на непогоду и невозможность неделями высушить даже портянки, не говоря уже о спальных мешках. Но одновременно и ликвидация «белых пятен», когда уникальный материал позволяет полевому исследователю выдвигать гипотезы и теории, повергающие оппонентов в научный нокдаун (а порой и в нокаут), напряженнейшая работа мысли в стремлении разгадать загадки и кроссворды, на которые так щедра Арктика. И еще свобода выбора — играть или не играть в подобную игру, все то, с чем связана профессия геолога 30-х годов. Отправным моментом в этом суровом научном и жизненном поиске оставались на протяжении нескольких десятилетий работы Русанова, его выводы и оценки. Они наращивались, уточнялись, на протяжении длительного времени не подвергаясь в основе коренному пересмотру вплоть до послевоенного времени, когда на помощь геологу пришли аэрофотосъемка и новые физические методы, позволяющие, например, в ряде случаев определять абсолютный возраст пород, а то и «прощупать» земную твердь сейсмическими методами или замерить электропроводимость слагающей толщи. Это помимо появления новых видов транспорта (моторные лодки, вертолет), относительно надежной радиоаппаратуры и новых видов полевого снаряжения, облегчившего быт полевиков. Одновременно менялась детальность исследования — основным документом при этом становилась геологическая карта масштаба 1:1 000 000, на которой до сих пор можно ощутить влияние русановских идей.

Не менее плодотворными оказались идеи Русанова для гляциологов, исследователей ледников Новой Земли, тем более что поведение этих природных объектов свидетельствовало о происходящих природных изменениях — проблема крайне актуальная для нашего времени. Во времена Русанова человек своей деятельностью еще не натворил чего-то такого, что могло бы сказаться на изменениях климата и ледников, и поэтому его самые первые наблюдения сохраняют свое значение и поныне. Метеонаблюдения в Арктике, как правило, не превышают ста лет, тогда как изучение оледенения позволяет судить об изменениях климата на протяжении тысячелетий. Для оценки грядущих изменений природной среды важно понять соотношение естественной природной составляющей и эффекта разрушительной деятельности человека. С этой точки зрения информация с ледников не имеет альтернативы, поскольку с ее помощью можно обнаружить момент, когда деятельность человека начала сказываться в развитии природного процесса, — но у истоков этой проблемы мы опять видим Русанова, отметившего начало процесса отступания ледников на Новой Земле. Едва ли в своих маршрутах исследователь мог предвидеть такие неожиданные повороты в развитии мировой науки, но, несомненно, его наблюдения остаются востребованными и поныне. Такое долголетие идей и результатов наблюдений суждено далеко не всем ученым и является высшей наградой для исследователя.

Он был первым, кто описал такие особенности оледенения, которые должны отражаться на картах. К сожалению, при издании первых послевоенных карт его наблюдения не были учтены достойным образом, отчего отображение местности во внутренних частях Новой Земли на иных картах было выполнено порой самым фантастическим образом, но сам Русанов в этом не виноват — продолжатели не всегда были на уровне основоположника, хотя располагали более новыми данными. Скорее, это лишь доказывает его способность к решению самых сложных проблем, в которых путались специалисты и позднее, но это была уже их беда… Действительно, старыми маршрутными методами удалось положить на карту не более десятой части территории архипелага, среди которых съемки Русанова заняли достойное место. При этом качество русановских съемок оказалось настолько высоким, что его карты можно использовать для сравнения с современными и тем самым оценивать происходящие изменения природной среды.