Свен Андерс Хедин - В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах

Мы въехали в город и поехали по главной улице с домами, обращенными к ней живописными фасадами. С непривычки мы чуть не оглохли. Парпи-бай, отправившийся в город рано утром вперед нас, чтобы предъявить губернатору мой паспорт, встретил нас у ворот города и подал мне карточку «русской женщины», которая приглашала меня быть ее гостем. Я, хоть и полагал, что не совсем-то удобно обрушиться, как бомба, к одинокой даме, все-таки решил отправиться к ней подстрекаемый, главным образом, любопытством.

В дверях прекрасного китайского дома, с четырехугольным двором, встретила меня простоволосая молодая женщина в очках и китайском платье. Она приветливо спросила меня: «Do you speak english?» Я ответил утвердительно, и у нас завязался оживленный разговор. Она назвалась мистрис Рейнгард, врачом. По рождению она была американкой, но была замужем за голландским миссионером Рейнгардом, который месяц тому назад уехал в Пекин с капитаном Уэльби, только что вернувшимся из путешествия по Тибету.

Мистрис Рейнгард оказалась олицетворением любезности и гостеприимства. Нечего и говорить, что я был в восторге от встречи с особой, с которой можно было побеседовать кое о чем поинтереснее пастбищ, опасных перевалов, диких яков и домашнего скота. Меня только удивляло, что муж ее отважился оставить ее одну среди грубого населения.

Но благодаря своим медицинским познаниям она успела приобрести здесь много друзей.

Я пробыл в Донкыре два дня, чтобы дать отдохнуть измученным лошадям. Я сделал визит губернатору, осмотрел город и имел случай познакомиться с посланцами от далай-ламы к китайскому императору. Каждые три года из Лхасы отправляют в Пекин подарки, и это единственная подать тибетцев. Дары состоят по большей части из разных материй, «бурханов», оружия, сушеных плодов и сандального дерева; общая стоимость их достигает 5000 лан.

Главный посол лама Гарбуин Лозан Гиндун сообщил мне, что всего едет 300 всадников, а дары везут на 300 верблюдах. Гарбуин пригласил меня к себе и показал дары, предназначенные для императора. Я купил из них несколько кусков материй, статуэток богов, серебряный сосуд и еще кое-что, чего, таким образом, императору уже не досталось. Торгуясь, мы попивали чай из Лхасы при мерцающем свете масляных лампадок, горевших перед походным алтарем; двое лам пели перед ним и били в гонгонг.

В Донкыре мы пополнили запас провианта, и я с тех пор питался главным образом яйцами. Губернатор не пожелал отдать мне визита, и я дал понять его толмачу, что он, таким образом, нарушил правила и китайской и европейской вежливости.

Хозяйка моя сообщила мне относительно восстания дунган, что оно распространилось на Донкыр летом 1895-го и что сами китайцы подали к тому повод. Когда возмущение разразилось в области Синина, китайцы и здесь стали готовиться к войне, лили пушки, ковали мечи, словом, вооружались всячески. Многие, проживавшие в Донкыре дунганы подумали, что приготовления эти направлены против них, возмутились и бежали в сильно укрепленное место То-ба по дороге в Синин. Тут их осадили китайцы, и они, после нескольких месяцев мужественного сопротивления, должны были сдаться.

Объявление о сдаче привязали к острию стрелы и пустили ее в китайский лагерь. Дунганы сдавались под условием свободного пропуска из города. Китайцы обещали, но потребовали, чтобы все жители сложили оружие. Когда же те вышли из города безоружными, китайцы окружили их и большую часть убили. Остальные пробились и спаслись в горы. При сдаче То-ба там должно было находиться до 18 тысяч дунган.

Оставшиеся в Донкыре дунганы были очень встревожены и, опасаясь за себя, послали к губернатору депутацию с заверением, что они желают остаться верными императору и не имеют ничего общего с бунтовщиками. Их и оставили в покое. Но вот раз один китаец, женатый на дунганке, побил ее, и она в гневе крикнула, что скоро-де дунганы перебьют всех китайцев в Донкыре. Муж донес об этом властям, и в результате все дунганское население города, и женщины и дети, было вырезано, так что кровь ручьями лилась по улицам.

18 ноября я простился с мистрисс Рейнгард, и мы сделали небольшой переход до упомянутого выше селения То-ба. Один человек из То-ба уверил нас, что в городе нет ни одного дяна, т. е. постоялого двора, и мы расположились прямо в поле. Самое местечко представляло, в сущности, груду развалин. Все улицы были завалены щебнем и обломками. Лишь кое-где виднелись вновь выстроенные китайские дома и лавки. Высокая четырехугольная крепостная стена была вся продырявлена ядрами. На башне развевались китайские флаги с высокопарными надписями, извещавшими о победе китайцев.

Без сомнения, дунганы, все вооружение которых состояло из копий и мечей, проявили большое мужество и недюжинные военные способности, если могли несколько месяцев выдерживать осаду города могущественным неприятелем. Но, конечно, им много помогали выгоды позиции: местечко полукругом обступили крутые горы, а перед ним течет река, мосты на которой были вовремя уничтожены.

Внутри крепостной ограды возвышается красивая китайская кумирня, состоящая из нескольких небольших башенок; изогнутые крыши их с острыми выдающимися углами были украшены головами драконов и разными орнаментами. Главной частью сооружения является пагодообразная башня с четырехъярусной крышей. Вся постройка красиво облицована зеленым каолином. Кучи кирпичных обломков и черепков фаянса свидетельствовали, что дунганы постарались испортить кумирню. Но даже и в испорченном виде она сохраняет величественный вид, гордо возвышаясь над развалинами То-ба и блестя на солнце своей красивой облицовкой. Около нее копошилось несколько китайцев, запасавшихся тут кирпичом для постройки себе новых жилищ.

На следующий день я разделил караван на две части. Парпи-бай с лошадиным караваном должен был отправиться прямо в Синин, а я, Ислам-бай, Лопсен, один монгол и 4 верблюда — в Ло-сэр, т. е. Китайскую слободу, около которой находится знаменитый монастырь Гумбум.

Итак, часть нашего каравана продолжала путь по главной долине, а я направил путь к югу по широкой долине с отлогим подъемом. Мы оставили реку направо и продолжали путь по мягким, округленным горным склонам, в которые врезалась дорога, местами высоко поднимаясь над речной долиной.

На скате холма расположилась амфитеатром слобода Ло-сэр. Сначала дома шли в ряд только по левую руку, но скоро крыши вынырнули и справа, и наконец мы вступили на треугольную площадь, где нашелся постоялый двор. Расположились мы в маленькой чердачной каморке, куда надо было втащить и все наши пожитки. Внизу у наших ног раскинулось все селение со своими дворами и закоулками, а на холмах на юго-востоке виднелись белые стены знаменитого монастыря Гумбума.