Рудольф Лускач - Завещание таежного охотника

Интересные подробности, которыми так щедры страницы повестей Р. Лускача, нельзя ни вычитать в книгах, ни выдумать за письменным столом. Их можно было раздобыть только в таежных чащах, у ночного костра, на звериной тропе — жизнь охотно награждает ими пытливых и ищущих.

Кажется, нет предмета, о котором Р. Лускач не сообщил бы что-то такое, чего до него читатель почти наверняка не знал.

Это богатство авторских познаний делает книги Р. Лускача не только художественно, но и познавательно ценными.

Повести Р. Лускача «Завещание таежного охотника» нельзя отказать и еще в одном немаловажном качестве: она занимательна.

Р. Лускач умеет строить повествование так, что главу за главой читаешь буквально не переводя дыхания.

Больше того, повесть «Завещание таежного охотника», пожалуй, даже перенасыщена приключениями.

Кто же станет спорить? Всякий, кто хаживал по сибирской или дальневосточной тайге, знает, что в приключениях и неожиданностях там недостатка нет.

Автор сознательно «перенес» некоторые природные особенности восточносибирской тайги в другие области и насытил рассказы о них многочисленными охотничьими приключениями.

Развертывая события где-то в верхнем Приамурье и отрогах Станового хребта, между станциями Сковородино и Невер и вершинами рек Олекмы и Алдана, писатель придал отдельным ландшафтам черты нижнего Приамурья.

Он как бы отодвинул к северо-западу границу распространения маньчжурского дуба и женьшеня, а также тигра, кабана и пятнистого оленя. От этого повесть стала более насыщенной ботаническими и зоологическими фактами, правда менее достоверными с точки зрения действительности. Вымышлены также и некоторые географические названия.

Таковы особенности книги, о которых следует предупредить читателя. Следует помнить, что события в повести происходят в начале тридцатых годов, и тайга тех лет — безразлично, уссурийская она или забайкальская — значительно отличается от тайги сегодняшней, в которой пролегли дороги, протянулись провода, появились многочисленные крупные механизированные леспромхозы, поселки, города.

Можно не сомневаться, что советские читатели с интересом прочтут книгу своего зарубежного друга, которая проникнута любовью к нашим родным краям, к их природе, широкому сибирскому раздолью, к милой нашему сердцу отчей земле.

Я торопился.

До отправления поезда оставались минуты, а я только выходил из машины у Ярославского вокзала.

С этого вокзала отходят поезда дальнего следования, и здесь очень людно. Пробравшись сквозь толпу, я, наконец, остановился перед своим вагоном. Проводник встретил меня обычным приветствием, проверил билет и проводил до купе, где на мягких диванах уже сидели два пассажира. Таким образом, создавалась компания, которой предстояло провести не один день в общем доме на колесах — до Сибири ехать долго!.. Разместив багаж, я присел у окна и взглянул на часы, через несколько минут мы поедем.

Поезд уже тронулся, когда в купе вошли проводник и четвертый пассажир — высокий молодой человек. Проводник поучал:

— Поезд дальнего следования не пригородная электричка, второго поезда сегодня уже не будет…

— На вокзал меня вез товарищ, у него своя машина, — оправдывался юноша, — а по дороге лопнула камера…

Проводник кивнул головой и снисходительно добавил:

— Случается. Только надо всегда рассчитывать, чтобы время в запасе было… Так, пожалуйста, ваше двенадцатое место.

Пассажир поблагодарил и, уложив свои чемоданы, сел, громко вздохнул и вытер высокий лоб. Улыбнувшись нам так, что сверкнул ряд ослепительно белых зубов, молодой человек начал разминать затекшие пальцы рук. Потом, окинув нас взглядом, сказал:

— Поезд едва не ушел у меня из-под носа.

Полный, круглолицый мужчина средних лет, лежавший на верхней полке, спросил:

— Далеко едете?

— В Сибирь, — лаконично отозвался юноша.

— В Сибирь?.. — мужчина усмехнулся. — Сибирь — понятие растяжимое. Не то что я любопытен, но, когда говорят о Сибири, для меня это всегда звучит по-особенному…

— Вы сибиряк? — живо спросил молодой человек.

— Да. И родом и по месту жительства, — он назвал город, в котором живет. — Если к нам едете, рад быть вам полезным.

— Спасибо, только я еду дальше, в Приамурье.

— Ну тогда звать не могу. Небось не на прогулку едете, — произнес сибиряк.

Я невольно улыбнулся.

— А есть люди, которые в Сибирь едут именно на прогулку. Скажем, из Ленинграда на Амур.

— Хотел бы увидеть такого человека, — засмеялся юноша.

— Могу вам представить его, — я привстал и поклонился. В купе стало тихо, взгляды трех пассажиров устремились на меня.

— Шутите? — бросил сибиряк.

— Ничуть. Я еду как раз на прогулку. Вернее, в отпуск. Хочу там поохотиться…

— Смотри ты, в какую даль теперь забираются туристы, — засмеялся молчавший до сих пор третий пассажир.

— Доеду до станции Сковородино, — пояснил я, — а дальше на какой-нибудь попутной машине. Вы, случайно, не в те места направляетесь?

Мой вопрос был самым обычным, и потому меня удивило, что молодой человек посмотрел на меня изумленно и ответил после короткого раздумья.

— Это действительно поразительное совпадение! Я тоже еду туда…

— Вот видите, значит, попутчик, — обрадовался я.

Все присутствующие представились друг другу. Я узнал, что молодого человека зовут Олегом Андреевичем Феклистовым, работает он в Ленинградском геологическом институте научным сотрудником; Иван Иванович Рогаткин — сибиряк, возвращается в Иркутск из Москвы с конференции меховщиков. Наконец, последний пассажир — агроном Борис Степанович Холкин, из Красноярска.

Что касается меня, то я еду по приглашению сибирского охотника, с которым познакомился примерно год назад, во время моей первой поездки по Сибири.

Несколько лет я работал в Ленинграде, в тресте лесной промышленности. В прошлом году в Омске проходила конференция по вопросам заготовки древесины в Западной Сибири. Там я познакомился со старым охотником — Петром Андреевичем Чижовым. Он так увлекательно рассказывал о своих удивительных приключениях в тайге, что я решил провести свой отпуск в глухом таежном уголке.

Мои спутники сразу узнали во мне иностранца, хотя я уже восьмой год жил в Советском Союзе и хорошо владел русским языком. Поговорив, мы пришли к общему выводу, что для чехов некоторые тонкости русского произношения представляют немалую трудность.