Наталья Притвиц - Саянский дневник

Предстоящий спуск необычайно крут. Склон покрыт глубоким снегом, из-под которого кое-где торчат кусты ольховника и березняк.

Мы летим вниз, как на лыжах; за идущим впереди Сашкой остается взрытая борозда, и все последующие катятся по ней, то на ногах, а то и на спине поднимая облака снежной пыли.

У жаркого огня быстро просушиваемся — сегодня мокрые только ноги. Лапника много, спать мягко, перед палаткой пылает огромный костер, так что приходится опасаться за целость тента. Зато тепло.

За ужином произошла размолвка одной из пар, пользующихся одним котелком. Таня и Владик после месяца совместного дежурства и еды вдруг выяснили, что не сошлись характерами: Владик любит горячее, Таня — холодное, Владик любит пересол, Таня — недосол. Владик возбудил дело о разводе и даже после того, как ему дали в котелке, а ей в миске, продолжал вopчать: «Ест, все равно как пятилетний ребенок: то ей горячо, то ей солено». В общем, развод состоялся.

Когда мы ложились, то впервые за много дней увидели ясное морозное небо, усыпанное мелкими острыми звездочками, как осколками стекла.

11 сентября

Проснулись в прекраснейшем настроении — небо снова было голубое, и через какой-нибудь час ходьбы мы вырвемся из своего снежного плена!

Умывались в Малом Агуле. Здесь это бурная, шумная речка, с брызгами и пеной, скачущая с уступа на уступ в узком каньоне. Русло ее удивительно — ни гальки, ни мелких камней, ни валунов — совершенно гладкая, точно отполированная, скала, спускающаяся вниз причудливыми ступеньками, словно парадная лестница.

Бешено прыгает по этим ступенькам вода, и брызги ее застывают на черных боках скал, на нависших над потоком ветках, сухих стеблях, на стволах поваленных деревьев. Так и несется пенистый поток, окаймленный сверкающей льдистой бахромой. И кажется, что если бы на минуту смолк шум воды, то в наступившей тишине раздался бы мелодичный хрустальный перезвон сосулек…

Фотографы потеряли много времени, пытаясь поймать в кадр и скалы, и пену, и ледяную бахрому.

Найти место для умывания было не легче, чем точку для съемки. Спустившиеся к реке восемь человек проделали на снежном склоне глубокую ложбину, так что подняться по ней обратно без помощи рук оказалось невозможно.

Тем не менее это не помешало Лехе заявить после завтрака, когда уже укладывали последние рюкзаки:

«Петюля, ты не очень занят? Тогда принеси мне кружечку воды, я очень хочу пить». Петюля вспылил и за водой не пошел. Впрочем, это была уже не первая размолвка Леши и Пети за это утро. При подъеме Лешка жалобным голосом просил: «Петюля, подвинь костер поближе к палатке, а то мне холодно переодеваться». Но Петька, несмотря на свою нежную любовь к другу, просьбы его не исполнил.

Из-за съемки, умываний и переживаний вышли только в десять часов. Перейдя на правый берег Малого Агула, углубились в лес. Снега еще много, мы идем цепочкой с постоянной сменой ведущего. Лес смешанный, негустой, и какой-то очень веселый. Весь снег исчерчен голубыми мазками теней, на ослепительно белых полянках синевой вышиты узоры следов и всюду вороха, россыпи необыкновенно ярких золотых листьев.

Снегу становится все меньше, вот он попадается только пятнами, а вот и совсем исчез. По мягкому ковру опавшей листвы выходим на опушку леса. Перед нами волшебная картина — осенняя долина, залитая солнцем, со всеми переходами от бледно-желтого, латунного цвета до красноватого блеска червонного золота и густого цвета меди. У самых наших ног бесшумно струится неширокая река, отражая и небо, и золото листвы — это Малый Агул.

Какой контраст! До сегодняшнего дня мы неделю шли в снегу и под идущим снегом, окруженные хмурой тайгой и суровыми скалами Центральных Саян, и в ущельях глухо рокотали реки или тягостно давило безмолвие на перевалах. А теперь все это исчезло, как дурной сор. Над нами ласково голубеет небо, перед нами тихо струится река, совсем не похожая на горную, стоит в осеннем уборе лес, и только снежные вершины вдали напоминают о том, что это еще не Подмосковье, а горная страна Саяны.

И так это было хорошо — теплый осенний денек, спокойная река, что мы не выдержали. Устроили привал и отправились к Малому Агулу умываться. Вода, правда, была «не из горячих», как заметил Алик, но умывание на солнышке доставило большое удовольствие.

Пока половина группы нежилась у реки, другая половина возлежала на куче сухих листьев. Вдруг Владик вскочил, как ужаленный: «Смотрите, козы!» Действительно, метрах в двухстах от нас посередине долины виднелись две изящные фигурки.

Я схватила фотоаппарат и рванулась вперед. За мной в одних носках и с ружьем бежал Владик. Шипя друг на друга: «Подожди, ты их спугнешь. Пусти, я пойду вперед», — продирались сквозь густой кустарник, а когда выбрались на открытое место, то увидели, как две козы закинув головы, легкими прыжками быстро удалялись и скоро скрылись в зарослях.

Раздраженные неудачей преследователи, переругиваясь, вернулись к месту привала. Мы двинулись дальше.

Долина Малого Агула уходит почти прямо на север и имеет форму правильного корыта с плоским дном. Борта долины — невысокие, до самых гребней покрытые лесом с преобладанием лиственницы. Широкое дно долины почти лишено деревьев, кругом заросли круглолистой березки, болота, кое-где блестят пятачки озер. И во всю ширину долины извивается Малый Агул, прижимается то к левому, то к правому берегу, образует множество стариц. Скоро березовые рощи кончаются, долина расширяется.

К шести часам вечера мы совсем потеряли всякий намек на тропу, запутавшись среди заросших березкой и жесткой травой холмиков. Стали на ночевку у правого склона долины. Как только опустилось солнце, резко похолодало. На теневой стороне склона мерзлая земля, не оттаявшая за весь день. Видно, мы убежали от зимы не так уж далеко.

До реки идти не менее полукилометра по топким мхам болота, поэтому мы с Микой отправляемся на поиски озерка. Оно находится сравнительно близко — маленький пятачок чистой воды среди шатких мшистых кочек. Но при попытке зачерпнуть воду кружка со звоном ударяется о лед. Под ним слой темноватой воды, а ниже тончайший ил. Мы неосторожно взбудоражили и подняли его, и пришлось долго сидеть на корточках, ожидая, пока вся муть осядет обратно на дно.

А кругом в золотистом вечернем свете расстилается пышный, красочный ковер болот.

Темное зеркало озерка окаймляют кочки, где буро-коричневые, где с малиновым оттенком, где ярко-зеленые; на пригорке нежно белеет ягель, местами чуть зеленоватый, местами светло-серый, как только что остывший пепел, местами даже слегка лиловатый. Дальше краснеют кусты карликовой березки, темно-вишневые, листья нивесть откуда забредшей осинки, грустным золотом горят одинокие лиственницы, на противоположном склоне темнеет тайга. Кое-где среди пестрых красок вдруг поднимается серый ствол мертвого дерева со скрюченными ветвями, точно скелет огромного животного. А над всем этим медленно остывает и бледнеет небо, становясь все холоднее, все прозрачнее.