Дмитрий Якушкин - Парижские истории

Грин не только давал в характерной для него короткой, точной, иногда язвительной манере оценку самих произведений, но еще использовал книги для ведения дневников, сочинял диалоги, записывал на полях идеи для сюжетов и случайно услышанные разговоры, например, сидящих за соседними столиками в антибском ресторане посетителей, не откладывая на потом.

Ник Деннис проделал огромный труд, выпустив каталог, где описал каждое издание и характер пометок своего дяди. В 1994 году он продал всю коллекцию американскому Бостон-колледжу, в библиотечное собрание Джона Бэрнса, для которого это было уже не первое такое приобретение. На сайте библиотеки можно увидеть фотографии корешков, обложки, некоторые аннотации. Еще забавно, что в той же библиотеке хранится теперь походный скрэббл Грина, в который он любил играть с Ивонн.

Южный берег реки Сены — еще не значит «Левый». К нему не относится самый многолюдный в Париже 15-й округ, хотя он расположен целиком на левом берегу. Разные жизненные ценности разделяют Левый берег и 13-й округ, примыкающий к реке на востоке города с не освоенной до конца промзоной. Ее не воспринимаешь как настоящий Париж; это, по словам Филиппа Делерма, «Париж, который не вписывается в туристическую концепцию».

Следы Левого берега как яркого, многообразного явления в истории не только парижской, а всей мировой культуры ХХ века надо искать в трех округах — в первую очередь в 5-м, с некоторой натяжкой в дорогом 6-м, ну и совсем фрагментарно в 7-м, где доминируют министерства и посольства.

Удивляет уже то, что в относительно небольшом городе сначала возникло, а потом все больше закреплялось понятийное размежевание на правобережную и левобережную части, произошел раздел словно бы на самостоятельные, независимые государства с несхожими политическими режимами, с несовпадением характеров, пусть даже и не столь резким, как шестьдесят лет назад, но проявляющимся и сегодня.

Особая городская среда в каждой из этих двух частей настаивалась годами. На правом берегу традиционно располагались — и до сих пор они в основном там — крупные отели, большие универсальные магазины, театры, биржа. На левом — атмосферу формировал университет, издательства и книжные магазины, редакции журналов. Левый берег — это территория духа, привлекавшая любителей задавать вечные вопросы; правый берег — более деловой, прагматичный, коммерческий.

На Левом берегу еще в первую французскую революцию возникли политические кофейни, куда любили ходить энциклопедисты. Позже появились литературные кафе-салоны — сначала на Монпарнасе, затем на Сен-Жермене. В период их расцвета они объединяли писателей и художников по их философским, эстетическим взглядам, степени левизны, любви-нелюбви к компартии и, соответственно, к тому, что происходило в те годы в СССР.

В послевоенный период идеологическая окраска Левого берега приобрела такой вес, что «переход» с одного берега на другой, смена квартиры или мастерской, столика в одном кафе на другое приравнивались к изменению политической позиции. Все самое ст€оящее, актуальное, живое развивалось на Левом берегу, и несмотря на смену приоритетов в общественном поле, это оставило след, повлияло на ауру. Тем более что и университет на своем месте, и большинство издательств по-прежнему тут, а приписанные им авторы назначают свидания во «Флор». Английский писатель Грэм Робб назвал Латинский квартал «самым телегеничным местом в континентальной Европе». (Эпицентр событий в шестьдесят восьмом году мог находиться только здесь. В Нантер никто бы не доехал.)

За минувшие сто лет Левый берег пережил несколько пиков концентрации творческой энергии. Сначала духовный взлет произошел перед Первой мировой войной, потом — в середине тридцатых, когда собственно и закрепилось в языке словосочетание «Левый берег», которое сегодня как имя нарицательное может встретиться в контексте, уже не связанном с Парижем. Последний по счету всплеск пришелся на 1950-е, когда все самое основное происходило в левобережном квартале Сен-Жермен-де-Пре.

Эти четыре слова, пишет Жиль Шлессер, звучат как четыре музыкальные ноты, — легкие и ностальгические. Он указывает и временные границы расцвета Сен-Жермен-де-Пре. Феномен родился в 1947 году, когда в газете «Самеди суар» опубликовали фотографию Жюльетт Греко, певицы, ставшей музой квартала, у входа в популярный клуб «Табу». А закончилось все — в 1965-м, когда прекратило существование кафе «Руаяль Сен-Жермен» — еще одна точка притяжения на знаменитом перекрестке Сен-Жермен и рю де Ренн.

Закрытие «Руаяль» — пример того, как времена и стили жизни могут спорить друг с другом. На его месте рекламное агентство «Publicis» открыло «Драгстор» (еще две точки работали в начале и конце Елисейских Полей), оформленную в незнакомом для города стиле американских аптек и ставшую сразу модным местом, где появлялись звезды. «Драгстор» функционировала 24 часа в сутки, и там можно было купить все — лекарства, сигареты, книги, продукты, а также всегда поужинать или позавтракать. Иногда я ездил туда ночью за первым выпуском газет. У входа всегда дежурила охрана и проверяла сумки. «Драгстор Сен-Жермен» прославилась благодаря драматической истории: в сентябре 1974 года здесь устроил очередной теракт Ильич Рамирес Санчес, известный как Карлос или Шакал. На бульваре Сен-Жермен аптека-магазин просуществовала тридцать лет и вроде бы вписалась в местный пейзаж, примерно как широкофюзеляжные, хромированные кадиллаки в 1960-е. В новые времена ее заменил магазин «Армани», где внутри, рядом с полками с одеждой под низким потолком, открылся неплохой итальянский кафе-ресторан, что тоже стало новшеством, как в свое время предложенная «Драгстор» американизация.

К писателям, философам и художникам, считавшим этот район своим домом, присоединились певцы, исполнители джаза, в том числе несколько выдающихся американских музыкантов, которые чувствовали себя в Париже более раскрепощенно и свободно, чем на родине, где в это время в автобусах был раздельный вход для белых и черных. «Мы оказались в правильном месте в правильное время», — подытожил чувства многих людей об этом периоде один американский политик, входивший в круг основателей легендарного литературного журнала «Пари ревью». Он был придуман тогда же в Париже удивительным и загадочным «человеком-оркестром» Джорджем Плимптоном и стал популярным, в частности, благодаря своим подробным беседам о природе творчества с известными литераторами. В новые времена Квентин Тарантино писал сценарий «Криминального чтива» в Сен-Жермен-де-Пре в отеле «Луизиана».