Дмитрий Якушкин - Парижские истории

На Левом берегу существовало несколько стратегически важных адресов, между которыми перемещались герои того времени. Рядом с Сорбонной в 1930-м открыли дворец Мютуалите, где до и после войны проходили все важнейшие съезды писателей и конференции влиятельного и пролевого движения сторонников мира. В соседнем с Сорбонной ресторане «Балцар» Сартр и Камю спорили о том, что они будут делать, когда город займут советские войска — в пятидесятые представители разных политических лагерей были убеждены, что так оно и произойдет. Тут же на рю Себастьен Боттэн находилось диктовавшее литературную моду издательство «Галлимар» — как сказал парижский американец Эрве Лоттман, «перекресток цивилизаций», не застрахованный, тем не менее, от анекдотичных просчетов, которые вошли в историю издательского дела. В начале прошлого века «Галлимар», смутившись длиннотами и синтаксисом, отказалось принять рукопись Пруста. Ошибку потом исправили, но первую часть цикла «В поисках утраченного времени» — «По направлению к Свану» — напечатали в «Грассе» на собственные деньги автора.

Чуть дальше по бульвару Сен-Жермен, на рю Бонапарт была квартира Симоны де Бовуар и Жан-Поля Сартра, окна которой выходили на кафе «Де Маго», служившей одно время приемной писателя-философа, хотя он посещал и конкурировавшие соседние заведения — «Флор» и «Липп». Там же был закреплен столик и за Пикассо. Еще с 1930-х эти кафе, так же как «Ротонда», «Куполь» и «Селект» (на Монпарнасе), были не только местом встреч по интересам, но по сути рабочими кабинетами, в которых сидели часами. Никого не выгоняли — одной заказанной чашки кофе хватало, чтобы написать несколько страниц нового романа.

Ближе к реке, в мастерской на рю де Гранд Огюстен, Пикассо проработал двадцать лет, написав среди прочего «Гернику». В книжную лавку издательницы Сильвии Бич «Шекспир и компания» регулярно заходил Хемингуэй. Он как будто специально позаботился о будущих фанатах своего творчества. Виктор Некрасов, называвший Сен-Жермен «своим парижским Крещатиком», отмечает, с каким наслаждением Хемингуэй перечисляет одни только названия парижских улиц, входивших в его ежедневные маршруты. Благодаря этой необыкновенной топонимической привязке американские профессора, проводящие в Париже академические отпуска, могут даже подрабатывать пешеходными экскурсиями по истории его проживания в Париже. В гостинице «Англетер» на рю Жакоб, где жил писатель, пароль для входа в Интернет «Hemingway44» — по номеру комнаты, в которой он останавливался.

В конце 1980-х еще можно было застать хвост кометы, и иногда хочется вернуться в то время, когда на улицах Левого берега встречались небожители — священные чудовища, а ты недостаточно это ценил. Однажды в кафе театра «Буф дю Нор» после спектакля «Король умирает» мы увидели скромно сидящего за одним из столиков Эжена Ионеско. Моя жена Марина, филолог, захотела с ним пообщаться, но единственным благовидным способом для этого было попросить у писателя интервью. Ионеско дал адрес, который, конечно же, оказался на Левом берегу. Он жил в небольшой, заставленной мебелью квартире с окнами на шумный бульвар Монпарнас, на последнем этаже, без лифта, почти напротив знаменитых кафе. Они говорили с Мариной о внутренней свободе человека, тоталитаризме, смысле религии и роли церкви, добре и зле французской революции, языке его драматургии. Ионеско даже специально попросил назвать это беседой. Действительно, получилось не интервью, а двухчасовой разговор на важные и вечные темы. Материал сразу же опубликовала «Независимая газета». Он занял целую полосу и, несмотря на то что это было ежедневное издание для широкой публики, никому не приходило в голову задаваться вопросом, будет ли это интересно аудитории.

Возвращаясь к топонимике в литературе, узнаваемо и детально, вплоть до отдельных домов, описывает Париж Фредерик Форсайт. Действие в «Дне шакала» разворачивается, в частности, на самой несуразной улице Левого берега — рю де Ренн, упирающейся одним своим концом в не менее странное сооружение под названием башня Монпарнас. Хотя и на этот небоскреб можно посмотреть по-разному.

Даниэль Либескинд, автор проекта возрожденного торгового центра в Нью-Йорке, недавно выступил в «Нью-Йорк таймс» вместе с семью другими всемирно известными архитекторами в защиту наиболее ненавидимых зданий на земле. Он взялся сказать доброе слово как раз про башню Монпарнас. Не из-за эстетических достоинств, а из-за того, что, по его мнению, она олицетворяет определенную идею города — города живого, современного, энергичного, от чего Париж отказался. Придя в ужас от башни, построенной на месте старого вокзала, где принимали капитуляцию немцев в 1944 году, парижане вынесли небоскребы за пределы кольцевой дороги и таким образом сделали выбор в пользу города-музея. Почему бизнес голосует за Лондон? Потому что в британской столице имеется не только работа, но и место для нее, пишет Либескинд. Молодые компании не решатся начинать дело в Париже. «В Париже почти не осталось энергии, всё только в прошлом», — говорит Эрик Булатов в интервью журналу «Афиша».

Многие из мест на Левом берегу, освященные присутствием художников, писателей, философов, сохранились по старым адресам и не потеряли свое назначение, но строго говоря, понятие «левое происхождение» достаточно эфемерно. Его не всегда удается распознать; обозначать какие-то границы столбиками невозможно, их остается улавливать скорее интуитивно, а за короткий визит и вовсе не понять разницу.

Остаются нюансы. Произнесите опять же название магазина «La Hune», и человек, знающий Париж, поймет, о чем речь. Это один из знаменитых «институтов» Левого берега — книжный магазин, который был основан еще в конце войны. Его отличали два важнейших качества: наличие грамотного персонала, который знал, что и где стоит на полках, и наличие нужных книг по интересующей теме в целом. И еще часы работы допоздна. «La Hune» открыт до двенадцати ночи, что придает цель поздней прогулке по кварталу Сен-Жермен, когда дела сделаны, с гостями вышел перерыв, все вокруг давно закрыто, а на последний сеанс в кино не тянет, потому что нечего смотреть.

Тропа к «La Hune» была исхожена не одним поколением, у магазина к тому же было исключительно выгодное местоположение. Он разместился между двумя культовыми заведениями («Флор» и «Де Маго»), где за все годы перебывало немало авторов продаваемых в магазине книг. У входа в «La Hune» располагался и сейчас находится отличающийся от обычного парижский газетный киоск с множеством иностранных изданий, журналов по философии, искусству, которых так много, что их стопками приходится выкладывать на тротуаре. Узкое пространство между печатной продукцией и входом в магазин обычно перегораживали ноги клошара Жан-Мари, рассчитывавшего на то, что местная, в основном не случайная, публика не имеет права не подать ему при такой любви к высокому. Говорят, что занимая это место семнадцать лет, он стал талисманом квартала.