Герман Волков - Золотая Колыма

Таким говоруном в партии Билибина был прораб Эрнест Бертин, родной брат известного на всю страну открывателя алданского золота Вольдемара Петровича Бертина. Заядлый охотник, рыбак, бродяга, Эрнест всю Сибирь вдоль прошел, поперек осталось. К золоту пристрастия не питал, а если и примкнул к золотоискателям, то лишь потому, что брат дважды заманивал его непуганым зверем, неловленой рыбой: раз — в Охотск, но Эрнест не добрался, как машинист красного поезда попал в плен к белочехам, был брошен в Читинскую тюрьму, бежал к партизанам; другой — на Алдан. Здесь и застрял, сошелся с геологами, потому как они такие же бродяги, народ беззаветный и золото ищут не для своей выгоды.

Эрнест говаривал нередко:

— Бродяги Сибирь открыли. На бродягах она и держится.

Он и отца своего относил к этой же породе. Латыш Петер Бертин служил путевым сторожем в Курляндии и вдруг со всем семейством, сам седьмой, откочевал в Сибирь осваивать новую железную дорогу. Сначала остановились на станции Канск, потом переехали на станцию Иланская, так и до Байкала добрались.

— Я вырос в Сибири, родного языка не помню. Потомственный б-б-бродяга.

От природы Эрнест чуть заикался, но чаще нарочито растягивал кое-какие словечки: любил насмешничать и над собой и над окружающими.

Юрию Билибину с детства внушали: бродяга — бездомник, разбойник, который делать ничего не умеет, лишь ворует да попрошайничает. А тут бродяги — землепроходцы, непоседы, для них родной дом — вся Сибирь, они мастера на все руки и в шалаше устроят рай. И теперь горный инженер Билибин, прожив с ними два года, мечтал стать таким же таежником. Ради этого бороду отпустил, откровенно рыжую, но, по его мнению, золотистую. Много всяческих рассказов о сибирских старателях наслушался Билибин на Алдане, Но больше всего его раззадорили легенды о Бориске, который в поисках золота забрался на Колыму и вроде бы опередил его, Билибина.

Вот и сегодня, когда разговор опять коснулся этой темы, Билибин сказал в сердцах:

— Да знал ли этот Бориска хотя бы законы образования россыпей? Наверное, до настоящего золота так и не добрался. Довольствовался скудными и случайными находками.

— Нет, Юрий Александрович,— хитро усмехаясь, прервал своего начальника прораб Бертин,— я слышал, он столько этого з-з-золота нашел, что сам от греховной радости з-з-зашелся.

— А наши люди,— вставил Миша Седалищев, сухопарый якут, проводник, конюх и толмач,— говорят: не своей смертью помер Бориска, догоры-дружки бах-бах его, а сами моют на Борискиных ямах.

— Ну, ваши люди скажут,— попытался возразить Билибин.

— Саха всегда правду говорит. Бах-бах Бориску!

— Золото завсегда с кровью,— поддакнул промывальщик Майорыч.

О Петре Алексеевиче Майорове рассказывали, что он и в Бодайбо, и на Зее мыл пески, да, случалось, не лотком, а колпаком арестантским, и никакие крупицы не упускал. Сам о себе Майорыч ничего не говорил, не вынимал изо рта трубку, и она, казалось, как амбарный замок, замкнула его губы, а они заросли непролазно-дремучей иссиза-черной бородой, чуть закуржавленной проседью. Майорыча принимали за старика, а было ему лет сорок с небольшим. Согнулся малость и шею втянул, потому что много по забоям подземным лазил и по тайге мешок на спине таскал. За день промывал сотню лотков. Не зря в партии его величали личным промывальщиком Билибина.

— Да, кровь часто сопутствует золоту,— задумчиво проговорил Юрий Александрович и вдруг сел, как Будда, ноги калачом, и в упор спросил: — А знаете, друзья-догоры, что о золоте сказал Ленин? Не знаете? Владимир Ильич сказал: когда совершится мировая революция, то мы из золота... Что сделаем?

Первым ответил Эрнест:

— Н-народные дома! Д-д-ворцы труда!

— Нет!

— А что Ленин сказал-то? Знаешь — говори,— заволновался якут-проводник Седалищев.

— А Ленин, дорогой товарищ Седалищев и все вы, догоры, в двадцать первом году в газете «Правда» писал: когда мы победим в мировом масштабе, мы сделаем из золота на улицах самых больших городов мира... Что? Сортиры!

— Сортиры?! — в один голос выдохнули Эрнест, Седалищев и Майорыч.

— Эти с-с-самые... уборные, куда r-г-городские ходят?

— Эти самые, Эрнест Петрович,

— Так и сказал?

— Ну, не совсем так. Назвал сортиры общественными отхожими местами, но смысл один. И все это — в назидание, чтоб люди не забывали, как из-за презренного металла перебили десять миллионов человек и сделали калеками тридцать миллионов только в одну империалистическую войну.

— Ишь ты! А ведь этому проклятому металлу подходящее применение — с-с-сортир. Чисто будет, ни ржавчинки! Но мы-то для чего его ищем?

— А в той же статье Владимир Ильич написал, что, пока золото нам очень нужно, надо беречь его, продавать подороже, покупать на него товары подешевле и, разумеется, побольше добывать.

— Золотым фондом раздавить буржуйскую г-г-гидру? Понятно!

Юрий Александрович раскидал ветви ивняка и на утоптанной земле быстро нарисовал берега Тихого океана:

— Смотрите, догоры! Вот — Охотск, где двадцать лет назад вспыхнула лихорадка, куда манила нашего Эрнеста неловленая рыба, да Читинская тюрьма не пустила. Ниже — родная Майорычу Зея, еще ниже — Амур. В Приамурье золото добывалось за полторы тысячи лет до нашей эры. Чуть выше — золотой Алдан. Здесь мы сидим, языки чешем. А под нами — Китай, Япония, Филиппинские и прочие острова. И вот тут Австралия, где золото из россыпей получают провеиванием, причем до шестидесяти граммов на кубометр. А с этой стороны Тихий океан омывает берега обеих Америк. Никто не знает, когда и откуда брали этот блестящий металл ацтеки и инки, он шел у них только на украшения, но его было столько, что испанские конкистадоры грабили инков более ста лет. Один из них, некий испанец Мартинес, вроде бы видел весь город в золоте и назвал его Эльдорадо, что значит по-испански «золотой». Позже этот город искали многие и не нашли. Говорили, то ли он погрузился, как древний град Китеж, в озеро, то ли сами инки все богатства бросили в озеро, чтоб не достались конкистадорам. А потом кому-то из этих испанских авантюристов пришла в голову мысль искать драгоценный металл в недрах завоеванных стран — и открыли богатейшие россыпи в Бразилии. В связи с этим открытием мировая добыча золота в восемнадцатом веке резко возросла. В тысяча восемьсот сорок девятом году вспыхнула первая золотая лихорадка вот здесь, в Калифорнии.

Отсюда золотой вал покатился на север и ударился в берега Аляски, Семнадцатого августа тысяча восемьсот девяносто шестого года американец Джордж Карнт нашел золото на Клондайке. Тропой Мертвых Лошадей двинулась длинная вереница золотоискателей, и на Юконе вспыхнула пятая золотая лихорадка. Рукав Кроличьего ручья назвали Эльдорадо. Клондайк и Эльдорадо стали символами быстрого обогащения, а день открытия Клондайка — семнадцатое августа — днем рождения Золотой Аляски. Итак, что же мы видим, догоры?! От Охотска до Австралии, от Австралии до Аляски вокруг Тихого океана — всюду и в разное время добывалось золото! Ясно?