Михаил Каминский - В небе Чукотки. Записки полярного летчика

Комдив кончил писать и встал из–за стола. Я разглядывал Главного. Несмотря на легендарную биографию, это был еще вполне молодой человек спортивного склада. На гимнастерке у него я увидел только орден Ленина и значок парашютного инструктора.

Гроховский слушал Сафронова, как мне казалось, не отрешившись от того, что занимало его мысли до нашего появления. Он даже переждал немного, когда умолк Сафронов, перевел взгляд на меня. Я внутренне съежился, почувствовав оценивающую цепкость его глаз.

— Так, говоришь, Каминский?.. Не брат ли Василия Каминского?

Уж не впервые задавали мне этот вопрос, и я не испытывал радости, попадая в тень знаменитого в те годы летчика–однофамильца, грозы басмачей. Гроховский, видимо, почувствовал мое смущение. Выходя из–за стола, он ободряюще произнес:

— Ну–ну, не расстраивайся! Василий на излете, а у тебя все впереди!

С этими словами он одной рукой повернул меня на пол–оборота и внимательно осмотрел.

— Коммунист?.. В комсомоле был?.. Хорошо!.. Наш коллектив и по возрасту, и по характеру комсомольский. Я тебе скажу больше; в нашем деле главное — новые идеи, а новое требует молодости и бесстрашия. Еще не прыгал?.. Ничего, это не так страшно, как кажется, Начинай прыгать сам и учи других, у тебя это пойдет. Вопросы есть?.. Нет? Желаю удачи! Если будет туго, приходи прямо ко мне!

Крепкое рукопожатие завершило обряд знакомства.

Секрет обаяния личности Гроховского открылся мне позднее. Как известно, непререкаемость дисциплины и субординации в армии—факторы первейшего значения. Но бывает, что эти установления некоторым командирам представляются самоцелью, а требования их исполнения становятся вопросом личного престижа. Комдив Гроховский менее всего дорожил своей начальственной недоступностью. К подчиненным, совсем молодым людям, он относился с покоряющим доверием. Дар располагать к себе, увлекать перспективой неудержимо манил к Павлу Игнатьевичу талантливую молодежь. В КБ не только отдавали все свои силы, но и рисковали жизнью, когда требовалось.

ДЕЛОМ СЛАВЕН ЧЕЛОВЕК

Часто говорят, что талант — это от бога. Либо он есть, либо его нет!

На мой взгляд, бездарных людей нет, талант есть каждом человеке, он проявляется и растет в деле, которому человек посвящает себя. Если, конечно, любит его и отдает себя этому делу целиком. Творческий взлет военного летчика Павла Гроховского — наглядный тому пример.

Как–то Гроховский вместе с нами, летчиками, прямо с аэродрома зашел в летную комнату. Продолжался начатый после полетов разговор о неудачных попытках прокладки телефонного кабеля с помощью самолета: катушка, прикрепленная к самолету, не успевала раскручиваться, и провод обрывался. Летчик Крапивин пришел в отряд недавно, для него эти испытания оказались первой работой для КБ. Он выполнил уже немало полетов, но вносимые усовершенствования не давали результата. Высокий, худой, нервный по натуре, Крапивин был явно расстроен.

— Ерундовая затея, ничего из нее не выйдет! — запальчиво, с вызовом сказал Крапивин, и все умолкли, глядя на Гроховского. Вот так, «с порога», после первых неудач отвергать его идеи — этого в КБ никто не смел. И не только потому, что он — Главный. Просто все убедились, что его предложения, вначале казавшиеся сумасбродными, как правило, удавалось осуществить, после чего всем становилась ясной их полезность.

До этой реплики державшийся по–товарищески, на равных, наш Главный нахмурился.

— Почему вы так думаете? — спросил Гроховский. Летчик смутился, но ответил с той же раздраженностью;

— А мне думать не положено, мое дело летать, а они, — он кивнул в сторону конструкторов, — пусть думают!

Гроховский заметно побледнел, напрягся, и я подумал — сейчас разнесет. Но нет, сдержался. Обращаясь к конструктору Огневу, Главный сказал;

— Вероятно, идея применения катушки действительно порочна, и тут товарищ Крапивин прав. Для решения проблемы надо искать другую идею. — Он сделал паузу и продолжал, обращаясь к Крапивину: — А вот, что летчик–испытатель не желает утруждать свою голову думой, — это отвратительно. И опасно! Опасно прежде всего для него самого…

— Товарищ начальник! Вы меня неверно поняли…

— Вы выразились по–русски, и понять вас иначе нельзя… Позвольте спросить: вы в гражданской участвовали?

— Молод был. В двадцать пятом попал в летную школу, вот и служу.

— А! Помню вашу анкету. Кажется, вы были слесарем депо Вологда?

— Так точно, товарищ начальник!

— Оказывается, мы с вами из одного племени. Я тоже из семьи железнодорожника, но с восемнадцати лет в армии. А то, что вам не пришлось воевать, так это ваше счастье! Счастье человека, не видевшего крови и горя людского. Но, как видно, и несчастье… Потому что вы привыкли к готовому и требуете его от других. Вы не видели английских танков, от которых отстреливались наши герои–пулеметчики на тачанках. Не видели французских самолетов, против которых наши летчики вроде Ширинкина вылетали на «гробах». Вы не испытали ни обиды, ни зависти к такому неравенству в оружии.

Внешне Гроховский казался сдержанным, говорил четко и убежденно. Помолчав немного, он вновь поднял взгляд на Крапивина:

— Если не ошибаюсь, вы член партии? Да! Ну, так вы должны помнить, какое сложное и трудное время мы пережили в двадцать седьмом. Нэпманы еще пируют, в деревне кулаки режут и стреляют наших, басмачи вовсю орудуют, то тут, то там открываются заговоры… Немало коммунистов, как говорят на флоте, в то время потеряло остойчивость. А за кордоном ножи точат! Помните, Чемберлен предъявил нам ультиматум как своей колонии? По самому краю тогда прошли. Но пережили! Справились и с кулаками и с басмачами. Теперь вот, глядишь, вторую пятилетку начнем, а все же закрывать глаза не надо — мы слабее!.. Чем же осилим врага, если нападет? Только по Суворову; «Не числом, а умением!» Вот чем! А как постичь это умение, если не думать? Всем и каждому. Особенно в армии. Особенно коммунистам. Все мы почувствовали себя маленькими перед лицом того, о чем говорил Гроховский. Но и он уже не был спокоен, в его голосе ощущался ток высокого напряжения.

— Фактор времени сейчас решает все! Мы должны не только догнать, но и перегнать наших недругов в главном — в технике! Победит тот, кто окажется ловчее, изобретательнее, кто не побоится лишний раз подумать, чтобы не оказаться в дураках. Не для похвальбы и не только для вас, товарищ Крапивин, приведу пример из своей жизни. Когда вы кончали школу, я уже был командиром звена. Надо было учить молодых стрельбе и бомбометанию. А как учить, пели цементные бомбы, и те на строгом учете? Сейчас мы начинаем многое забывать, забыли, какой острейшей проблемой для страны был цемент. Своего не хватало, прикупали за валюту. Ну и берегли, конечно! Дадут летчику два–три вылета в месяц на бомбометание — и все! А как научить его сработанности со штурманом, меткому поражению цели? По схемам, чертежам, одними словами? Так это все равно, что обучать плаванию на песке в пустыне. Не правда ли?.. И вот и подумал, заметьте, подумал, и не только за себя, как вы сегодня: хорошо, цемента мало, и он в цене с золотом. Но ведь много глины — она–то ничего не (тоит? Подумал я так, а у самого мыслишка коря–идя шевелится и царапает: что, ты один такой умный? Наверное, пробовали, наверное, ничего не вышло!..