Луи Жаколио - Месть каторжника

Люс не оставил не осмотренными ни одного закоулка, ни одного шкафа или камина, а для того, чтобы предполагаемый убийца не мог скрыться в части здания, которая была уже осмотрена, были поставлены часовые на каждом перекрестке коридоров и у каждой лестницы. Начавшись г подвалов и погребов, розыски закончитесь в мансардах, не дав никаких результатов, оставалось осмотреть только частную квартиру префекта. Глубокое разочарование можно было прочесть на лицах агентов. В самом деле, было мало вероятно чтобы убийца осмелился проникнуть в хорошо освещенную часть здания, где было много народу, и где он не мог бы сделать ни одного шага, не рискуя встретить кого-нибудь,

Предупрежденный о неудаче поисков, де Вержен, казалось был очень взволнован этим, так что Люс не мог удержаться, чтоб не пробормотать сквозь зубы:

— Если только начальник знает эту тайну… надо сознаться, что он великолепно играет свою роль. — Префект сам сопровождал отряд агентов по всем своим комнатам, хотя заранее был уверен в безопасности поисков, приказав уже сделать этот обыск своей прислуге, но он хотел, чтобы Люс сам убедился в этом, и дело было оформлено официальным донесением: на все могла обрушиться злоба публики, и достаточно какой-нибудь безделицы, чтобы вызвать целое движение, карикатуры не замедлили бы появиться в этом случае, изображая убийцу сидящим в кухне префекта, в то время как агенты устраивали на него охоту где-нибудь в подвале.

Оставалось осмотреть только еще одну комнату — гостиную, где была семья де Вержен…

— Я думаю, бесполезно беспокоить дам, — сказал помощник, — убийца, конечно, не осмелился бы проникнуть в комнату в их присутствии!

— Преступление уже было совершено, когда мы вернулись из оперы, мой дорогой Люс, — ответил де Вержен, — и я настоятельно просил бы, чтобы ни одна комната из моей квартиры не осталась вами неисследованной!

Помощник поклонился и вошел вслед за префектом. Жена и дочь префекта, молодая девушка лет 18-ти, были не одни, с ними спокойно разговаривал какой-то старик с умным и красивым лицом и мощной фигурой, хотя ему было уже за шестьдесят лет.

Заметив его, Люс невольно вздрогнул, ему казалось, что он видит его не в первый раз, у него мелькнула мысль, что этот человек мог играть некоторую роль в убийстве начальника полиции. Но прежде, чем он успел восстановить свои воспоминания и обдумать эту мысль, голос префекта, представившего его и бригаду своему тестю, де Марсэ, советнику Кассационного суда, разом уничтожил едва мелькнувшую было догадку.

Всякое подозрение об участии старика в только что совершенном преступлении тотчас же улетучилось из головы Люса, но зато имя советника показало ему, что он не ошибся, когда вспомнил, что когда-то видел его раньше.

— Де Марсэ! Де Марсэ! — бормотал он. — Какая встреча после тридцатилетнего перерыва! Это, несомненно, он! Но захочет ли он узнать меня?.. Да! Если бы он был не виновен в том, что случилось с моим бедным братом… О! Нужно узнать наверное… так как тогда, значит, сало небо избрало меня судьей…

Он не мог более рассуждать с самим собой, так как по окончании представления старый судья обратился к нему с замечанием по поводу совершившегося убийства.

— Это весьма печальное для всех событие произведет ужасное впечатление на такую публику, как в Париже.

— Особенно в связи с неудачей наших поисков! — отвечал Люс, бросая на де Марсэ взгляд, полный немых вопросов о прошлом.

Тесть де Вержена, по-видимому, ничего не понял и с полнейшим хладнокровием продолжал:

— Каким образом вы объясните, что, несмотря на все принятые предосторожности, убийца мог ускользнуть из префектуры?

— Никак не объясню, господин советник! Невозможно, чтобы убийца мог идти быстрее телеграммы, и, вопреки общему убеждению, я полагаю, что он не мог скрыться отсюда… Впрочем, мы имеем официальное доказательство, что он тщетно пытался выйти.

— У вас есть это доказательство? — с живостью воскликнул старик, что не ускользнуло от внимания Люса.

«Черт возьми! — думал он, — вот субъект, который ни за что не хочет узнать меня, несмотря на мои знаки и вопросительный взгляд! Однако, он не мог забыть меня, а с другой стороны, мне кажется, что он проявляет живейший интерес к бегству убийцы… посмотрим… ничто меня не разубедит, что Фроле убит не с какой-нибудь простой, обыкновенной целью».

Все эти мысли промелькнули в голове Люса с быстротой молнии, и медленность, с которой он ответил на вопрос де Марсэ, была почти незаметна.

— Да, господин советник, — сказал он, — у нас имеется это доказательство, и вы можете сами судить об его весомости: двое из наших агентов, бывших на постах, заявили, независимо друг от друга, что спустя немного времени, по получении приказа о воспрещении выхода, какой-то незнакомец пытался выйти из здания через обе маленькие дверцы, находящиеся в его восточной части, и стремительно бросился обратно, встретив неожиданное препятствие… Несомненно, этот человек — убийца, которого мы ищем!.. Это еще не все, случай доставил в мои руки другое указание, чрезвычайной важности для нас, полиции…

Люс, не докончил свою мысль. Слова застряли у него в горле при виде той сцены, которая с быстротой молнии, совершенно неожиданно разыгралась перед ним. Что же случилось?

Во время разговора с де Марсэ он вынул из кармана свой бумажник с целью передать де Марсэ, в качестве доказательства, бриллиант, найденный им около трупа Фроле, но запонка бесшумно скользнула на ковер так, что он этого не заметил, как и остальные присутствующие, внимание которых было всецело поглощено его рассказом, в это время дочь де Вержена вдруг быстро наклонилась к полу и радостно вскрикнула:

— Дедушка, вот ваша запонка, которую недавно столько искали!

В протянутой руке ее между розовыми и нежными пальчиками бесподобно сверкал великолепный бриллиант. Под влиянием сильного волнения, вызванного этими словами, Люс едва не выдал себя… Но, моментально оценив всю важность разыгравшейся перед его глазами сцены, он понял, что прежде всего на его лице не должны отражаться волновавшие его чувства. Никогда, за всю свою долгую полицейскую службу, он не был в таком критическом положении, может быть, несмотря на то, что он обладал страшной силой воли, он все-таки стал бы реагировать на эту сцену, если бы госпожа де Вержен, вмешавшись в разговор, не дала ему времени прийти в себя и учесть исключительное значение происшедшего инцидента.

— Это, конечно, одна из тех двух запонок, которые мы подарили моему отцу в день его именин, — сказала она, осмотрев бриллиант, взятый ею из рук дочери, — впрочем, их легко сравнить, — прибавила она, протянув запонку старому советнику.