Джейн Крайл - За подводными сокровищами

Океан с волшебными моллюсками находится всего в каких-нибудь пяти милях от парадного нашего калифорнийского дома, позади которого начиналось пустынное подножие пурпурных Сьерр. Мы жили в несокрушимом древнем доме, приютившемся в роще лимонных и апельсиновых деревьев в деревушке Сонита, расположенной на полпути между Сан-Диего и мексиканской границей. Здесь, в идеальных климатических условиях между горами и морем, мы изучали новый образ жизни с солнцем, луной и вечным движением океана.

Этот замечательный период нашей жизни был посвящен воспитанию наших детей — Анны, Джоун и Сюзи — восьми, семи и двух лет, и только что родившегося Джорджа. У нас было полсотни кур, полсотни уток, пара индюшек, десяток гусей, собака, три козы, полдюжины голубей, тарантул, привязанный к обезьяньему дереву, мексиканский ослик да еще шаловливая свинья, которую звали Бонита Худини Крайл. Регулярно она приносила нам целый выводок поросят. Мы ели все, что выращивали, исключая собаку и ослика, и не уверены, что не попробовали бы ослика, если бы однажды ночью не заказали оленины в Тижуана. С полным двором живности мы были совершенно избавлены от забот о питании, а после того как научились плавать под водой и наш холодильник регулярно пополнялся омарами, калифорнийскими устрицами и спрутами, мы почти не нуждались в рынке.

Увлечением калифорнийской устрицей мы обязаны молодому военно-морскому врачу Рюпу Тэрнбуллу — прирожденному калифорнийцу. Он же обучил нас плавать под водой. Рюп Тэрнбулл показал нам, как устрица маскируется в пучке водорослей и скрывается в самых недоступных пещерах на дне. Чтобы отыскать калифорнийскую устрицу, приходится плыть над самым дном, раздвигать качающуюся морскую траву и тщательно осматривать трещины и щели в скалах. Иногда, заглядывая во мрак пещеры, лицом к лицу сталкиваешься с холодным змеиным взглядом мурены.

Когда вы находили устрицу, ваши беды лишь начинались. Устрица сильна, молчалива и упряма. Под раковиной у нее скрывается большая мышца, сидящая на жесткой коричневой ножке, покрытой вязкой слизью. Это позволяет устрице медленно скользить по поверхности скалы и присасываться к ней с необычайной силой. Питается она морскими водорослями и морским салатом, высовывая из-под раковины свою рогатую, как у улитки, головку.

Когда отрываешь устрицу, приходится одной рукой держаться за скалу, чтобы противостоять течению, в то же время другой рукой надо ударить монтажной лопаткой по тому месту, где ножка устрицы присосалась к скале. При удачном ударе устрица отскакивает, и ловец, вдохнув последние остатки воздуха, хватает добычу и летит со скоростью ракеты к поверхности.

Когда мышца устрицы находится в расслабленном состоянии, между скалой и раковиной имеется промежуток примерно в полдюйма, через который выступает кольцо пурпурных усиков. Как только ловец научится распознавать эту бахрому, он проникает в секрет маскировки калифорнийской устрицы. После этого он легко обнаруживает ее повсюду. Но стоит только неосторожно прикоснуться к устрице, как она убирает свои усики и крепко-накрепко присасывается мышцей к скале. В таком случае даже опытным охотникам вроде Рюпа порой не удается отодрать ее.

Рюп был высок, темноволос, мускулист, с коричневой от загара кожей. Обычно он нырял в светло-зеленой резиновой маске, прикрепив к ногам большие зеленые ласты. В руках у него десятифутовое копье, монтажная лопатка и сетка для улова.

Мы попали в руки настоящему водяному. Рюп повел нас к береговому уступу в Ла Джолла. Там нам была наглядно доказана абсолютная необходимость применения водолазной маски и ласт. В то время у нас были лишь очки, предназначенные не для ныряния, а для защиты глаз пловца от воды.

— Давайте спустимся в море отсюда, — сказал Рюп, ведя нас по скользким скалам, заросшим морской травой.

Стоял май, и температура воды была немного выше 15°. Трясясь от холода, мы следовали за ним.

— Поплавок будет у меня, — заявил Рюп, надувая спасательный пояс военно-морского образца. К нему он привязал сетку для улова.

С трудом преодолевая прибой, мы шли вслед за Рюпом. Уловив момент, когда волнение почти утихло, мы бросились в воду и поплыли от берега со всей скоростью, на какую были способны наши невооруженные ноги. Неожиданно к нам подкралась огромная волна, гребень которой возвышался на добрых семь футов над нашими головами. Выбраться на берег мы не успели, а нырнуть под волну не догадались. Мы лежали оцепенев и вцепившись в скользкую морскую траву, когда отхлынувшая волна оголила скалы, над которыми мы плыли. И вот набежала новая волна, и мы оказались как бы в барабане огромной стиральной машины, которая вертела и била нас в массе бурлящей пены.

— Ныряйте под волну, — кричал нам Рюп. Сам он, словно винтами, работал ластами, ныряя сквозь каждую набегающую волну, и направился в открытое море, предоставив нам самим бороться за существование. Отплыв на 200 ярдов, он повернулся лицом к берегу и стал поджидать нас.

— Осталось всего двести ярдов, если плыть вдоль берега! — крикнул Рюп, чтобы подбодрить нас, и поплыл дальше. Когда мы наконец нагнали его, он уже копался где-то на дне. Спасательный пояс глубоко сидел в воде, так как сетка наполнилась устрицами. При нашем появлении Рюп всплыл, держа в каждой руке по омару.

— Ныряйте, — сказал он, — на дне их полным-полно.

Но я уже выдохлась и почти что замерзла. В мои очки протекала вода, и я не могла различить даже собственных ног. У меня хватало сил лишь для того, чтобы держаться за спасательный пояс и наблюдать за происходящим. Барни, которому было не теплей, чем мне, сделал глубокий вдох и исчез… секунд на пять. Когда посиневший Барни вынырнул, то имел вид утопленника. Рюп удивленно поглядел на него и спросил: «Неужели тебе холодно?» Но в этот момент Барни перестал стучать зубами. Его челюсти свело судорогой, и он не смог произнести ни слова.

Мою левую ногу начинало сводить судорогой, и я с тоской поглядывала на слишком отдаленный берег, когда вдруг ни с того ни с сего из глубин моря появился сначала трезубец Нептуна, а за ним длинный блестящий штык. Я решила, что у меня начались галлюцинации от холода. Тут вынырнула голова в маске и отвесила церемонный поклон.

— Полковник Норт, — представилась голова. — Не откажите в любезности подержать мой штык. С манерами, достойными английского дворецкого, полковник вручил мне оружие, еще раз поклонился и тут же исчез, взмахнув своими ластами.

Я почувствовала себя, как Алиса в стране чудес, когда, плавая в луже своих собственных слез, она спросила сказочного Мышонка: