Луи Буссенар - Герои Малахова кургана

– Господин майор, вы нарушили военный регламент, помешав казни этого человека. Отдайте вашу шпагу дежурному офицеру и идите в тюрьму!

– Слушаю, Ваше превосходительство! – холодно отвечает майор, в то время как Сорви-голова бледнеет, стискивая зубы, чтобы не закричать.

– Но, принимая во внимание ваши заслуги и вашу семью, – резко добавляет губернатор, – я желал бы спросить, какими мотивами вы руководились в данном случае?

– Ваше превосходительство, в тот момент, когда хотели расстрелять этого храброго француза, я узнал, что он мой брат!

– Объяснитесь! – холодно отвечает Остен-Сакен.

Дрожащим голосом майор Бургейль рассказывает необычайные события и свою встречу с братом.

– А теперь, Ваше превосходительство, – добавляет он тоном горячей мольбы, – умоляю вас именем военных заслуг этого солдата, во имя великодушия, свойственного русскому сердцу, во имя уважения, которое вы питаете к моему брату, наконец, во имя священных уз, соединяющих нас… умоляю вас… вы можете все… вы хозяин Севастополя… задержите казнь, прошу вас… Пока государь простит его!

Остен-Сакен встает, выпрямляется и говорит ледяным тоном:

– То, что вы просите, невозможно! Сержант Бургейль, ваш брат, умрет! Если бы он был мой сын – слышите ли? мой сын, – он был бы расстрелян!

– Ваше превосходительство, немного человечности! – лепечет майор, бледнея.

– Государь поручил мне защиту Севастополя, и я буду защищать его до последнего вздоха. Какая тут человечность? – отвечает Остен-Сакен. – У меня четыре тысячи пленников, французов и англичан. Предположим, что все эти четыре тысячи пленников восстанут и проделают то же, что сержант Бургейль, что тогда будет? Нужен пример, чтобы подавить все зачатки возмущения. Повторяю вам: сержант Бургейль, ваш брат, храбрец, которого я уважаю, умрет сейчас!

Губернатор произносит эти слова совершенно спокойно, не возвышая голоса. Майор понимает, что все пропало, и с отчаянием смотрит на Сорви-голову.

Сорви-голова стоит, спокойно вытянувшись. Губернатор подносит к губам серебряный свисток. Портьера двери поднимается, но, вместо дежурного офицера, появляется женщина в трауре, с рукой на перевязи.

Одновременно раздаются три восклицания.

– Княгиня!

– Кузина!

– Дама в черном!

Бледная, но улыбающаяся, она подходит к Остен-Сакену и говорит:

– Генерал, я все слышала; сержант Бургейль должен жить, его надо освободить сейчас же!

– Нет, только государь может простить его, а я не могу!

– Я вовсе не прошу простить его!

– Чего же вы хотите?

– Я предлагаю обмен пленниками.

– Это невозможно!

– Я предлагаю обменять сержанта Сорви-голову на меня, княгиню Милонову!

– Но вы свободны!

– Я связана словом и пришла освободить Сорви-голову.

– Он бунтовщик! Он убил своих часовых!

Княгиня подходит к губернатору и говорит ему тихо на ухо:

– Если он убил нескольких солдат, так ведь я убила главнокомандующего Сент-Арно! Согласны вы на обмен?

– Княгиня… дисциплина… мой долг…

– Значит, я должна вернуться в лагерь? Сознаться во всем? Для меня это бесчестие, смерть, вечная разлука с моей дочерью, которую воспитали добрые, великодушные враги… Генерал, ради моих заслуг, прошу, освободите сержанта!

– Хорошо, берите его! – отвечает с усилием губернатор.

Пока губернатор пишет приказ, зуав подходит к даме в черном и бормочет несколько слов благодарности.

– Не благодарите меня, кузен! – говорит княгиня.

– Как кузен? Ваш, сударыня?

– Да, мой друг, моя мать и мать твоего брата Поля были родные сестры!

– Ax, я понимаю все! – восклицает молодой человек, с почтением целуя руку смелой женщины.

– Одно слово, генерал! – говорит княгиня губернатору. – Мой кузен Жан свободен. Простите же и кузену Полю его вину!

– Ошибка майора из тех, которые легко прощаются! – отвечает с достоинством Остен-Сакен.

– Благодарю, генерал, от чистого сердца, – продолжает княгиня. – Жан Бургейль, ты свободен, иди! Снеси Розе, твоей невесте, мой поцелуй. Иди, дорогое дитя, обними брата, поблагодари генерала и возвращайся к своим французам. Исполняй свои обязанности, как мы исполним наши. Бог да поможет нам!

Сражение при трактире. – Бомбардировки. – Генеральная атака. – Сорви-голова – знаменосец. – Ни башне. – Зуав Малахова Кургана. – Дорого купленная победа.– Брат, ты мой пленник. – Письмо дамы в черном.

Севастополь умирает. После годовой героической борьбы защитники готовы сдаться. Это только вопрос нескольких дней. Подкрепление стекается в осажденный город из Архангельска, Финляндии, Перми, Вологды, Казани, Уфы, Астрахани. Со всех концов колоссальной империи стекаются сюда, к Черному морю, резервы, амуниция, оружие, провиант. Севастополь умирает. Арсеналы пусты, запасы истощены. Россия потеряла двести тысяч человек, больше ста тысяч раненых и больных. Защитники Севастополя, от главнокомандующего до простого солдата, понимают, что все потеряно, и готовятся к последней битве. Севастополь будет бороться до последнего вздоха. Русские атакуют французов в устье Черной речки и 16 августа 1855 года проигрывают битву, известную в истории под названием сражения при трактире. Союзники назвали это сражение так, потому что вблизи был расположен трактир, или гостиница. Три французских дивизии расположились на левом берегу Черной речки и заняли Федюхины высоты. У французов восемнадцать тысяч человек и сорок восемь пушек. У сардинского войска – девять тысяч человек и тридцать шесть полевых орудий, всего двадцать семь тысяч человек и восемьдесят четыре орудия.

Перед бомбардировкой произошел драматический инцидент – взрыв четвертого бастиона. Взорвано десять тысяч килограммов пороху и пятьсот бомб. Триста человек были ранены и убиты. Доски, стволы деревьев летели на Корабельную, в домах были выбиты стекла. В сорок восемь часов, однако, артиллерия и инженеры уничтожили всякий след катастрофы.

Бомбардировка начинается 5 сентября в шесть часов утра. Это что-то ужасное! Все смешивается в оглушающем думе и дыме. Над Севастополем стоит туча, сквозь которую вырываются столбы пламени! Горят корабли на рейде, горят дома. Повсюду смерть, опустошение!

8 сентября, по плану Пелиссье, в полдень французские колонны должны броситься на Малахов курган и взять город. Русские упали духом. У них мало воды, тиф и холера уносят людей.

– Севастополь наш! – восклицает Пелиссье. – Но его агония обойдется нам дорого!