Владимир Бобров - 1001 день в Рио-де-Жанейро

Рабовладельчество в Бразилии было отменено лишь в 1888 году, практически одновременно с падением абсолютизма. Следовательно, окончательное установление капиталистических отношений, в частности оформление пролетариата в самостоятельный класс, по времени почти совпадает с моментом вступления мировой системы капитализма в свою последнюю, империалистическую стадию. Запоздалая победа над рабовладельчеством и абсолютизмом способствовала, разумеется, развитию пролетарского классового сознания, но потребовалось немало времени для того, чтобы вчерашним рабам осознать простой факт: ликвидация рабства еще далеко не означает ликвидацию эксплуатации. Вот почему последующее обострение классовой борьбы было вызвано не столько организованностью бразильского пролетариата, сколько крайне тяжелым его положением.

Незрелому состоянию рабочего движения соответствовала и незрелая теория. Социалистические кружки, формировавшиеся, как правило, на базе европейской иммиграции, не сыграли значительной роли ни в формировании классового сознания бразильских рабочих, ни в их организации. А сами социалисты остались в стороне от столбовой дороги развития классовой борьбы в Бразилии.

Ведущую роль здесь занял не социализм, а анархо-синдикализм — революционное, но по своему характеру мелкобуржуазное течение в рабочем движении. Так продолжалось до 20-х годов.

Влияние Великой Октябрьской революции в России на ход развития революционной борьбы в Бразилии оказалось огромным, точнее, решающим. Одним из его проявлений было возникновение Бразильской коммунистической партии. Заседания учредительного съезда начались в Рио-де-Жанейро в феврале 1922 года. Исполняющим обязанности Генерального секретаря был единодушно избран видный деятель рабочего движения Астрожилдо Перейра.

Остается добавить, что из 50 лет своего существования КПБ работала в легальных условиях всего лишь около двух лет. Все остальное время — глубокое подполье, репрессии, гонения, травля и всегда — борьба!

Чем больше мы обращались к цифрам и фактам, тем явственнее представал перед нами образ огромного промышленного и исторического центра, населенного многотысячной армией пролетариата. Нам открывался современный город, наполненный напряженной и содержательной жизнью, а вовсе не курортный рай, где на фоне сверкающих витрин, под сенью пальм разгуливают сытые люди в белых брюках.

Вспоминается Маяковский: «В Нью-Йорке, не считая пригородов, 1 700 000 евреев (приблизительно), 1 000 000 итальянцев, 500 000 немцев. 300 000 ирландцев, 300 000 русских, 250 000 негров. 150 000 поляков, 300 000 испанцев, китайцев, финнов.

Загадочная картинка: кто же такие, в сущности говоря, американцы и сколько их стопроцентных?» («Мое открытие Америки»).

С таким же успехом можно спросить: а кто такие бразильцы?

Принято считать, что к моменту открытия Южной Америки на территории, занимаемой нынешней Бразилией, проживало около двух миллионов индейцев. Сейчас их насчитывается едва ли более ста тысяч. Автор книги «Бразилия XX столетия» (переведена на русский язык. Москва, 1962) Руй Фако утверждает, что половина индейцев смешалась с завоевателями, а остальные были попросту уничтожены. По его же мнению. 66-миллионное население страны (по данным 1970 года, уже 92-миллионное!) включает в себя около 10 миллионов европейцев и негров. Что же касается оставшихся 56 миллионов, то их можно рассматривать как метисов, то есть потомков смешавшихся между собой португальцев, индейцев и негров. С 1880 года в страну эмигрировало по меньшей мере 5 миллионов иностранцев, которые осели главным образом на юге, образуя поселения и целые города, сохраняя все свои национальные особенности, язык, нравы и обычаи. Например, в крупнейшем городе страны — Сан-Паулу существуют целые кварталы, населенные исключительно японцами, с собственными магазинами, гостиницами, ресторанами и т. д. Здесь можно прожить жизнь, ни разу не услышав португальского слова.

Эту девушку можно назвать типичной бразильянкой

На юге страны существуют города и деревни, населенные одними немцами. С немецкими наименованиями, немецким языком, немецкой архитектурой, литературой, нравами. В то же время население Северо-Востока составляют люди с темным цветом кожи.

Национальный вопрос сложен сам по себе, а в отношении молодых, недавно образовавшихся, стран сложен в особенности. Однако в Бразилии этот вопрос не имеет той остроты и того социального значения, как во многих других государствах. О какой «чистоте» нации может быть речь, если можно сказать с полной уверенностью, что на свете не существует ни одного коренного бразильца, в жилах которого не текла бы кровь индейца, негра или представителя какой-либо европейской нации. Согласно конституции, гражданином Бразилии считается каждый родившийся на ее территории. Обычно национальным вопросом здесь подменяется «расовая проблема», то есть взаимоотношения белых, негров и индейцев. В отношении индейцев вопрос ясен. Эти «наивные дети» природы «не сумели или не пожелали» приобщиться к европейской «цивилизации». Они частично были истреблены завоевателями Нового Света или вытеснены в глухие районы страны.

Особую роль в становлении бразильской нации сыграли негры, точнее, чернокожие рабы. История сохранила имя первого бразильского работорговца — некоего Жила Эаниса.

До 1432 года в Европе практически вообще не имели представления о неграх. Со второй половины XV века они уже перестают быть диковиной в крупных европейских портах. В Бразилию густой поток чернокожих рабов потек с середины XVI века, главным образом через Рио-де-Жанейро и Баию. Как уже упоминалось, за время существования узаконенного рабства в страну было ввезено несколько миллионов африканских рабов. Мнения историков в отношении их количества расходятся. Одни называют цифру 3,5, другие — 10 миллионов. Дошедшие описания свидетельствуют о том, что Рио-де-Жанейро в эпоху расцвета работорговли представлял собой копию порта Луанду, расположенного на противоположном берегу Атлантического океана в Африке, в Анголе, но превосходил его по оживлению и спекулятивному ажиотажу.

Вклад негров в историю Бразилии огромен. Не говоря уже об экономике, существовавшей три столетия исключительно на рабском труде, негры оказывали и оказывают сильнейшее влияние на развитие всей бразильской культуры, музыки, танца, языка. И уж если говорить о национальных чертах бразильцев, о так называемом психологическом складе характера, то совсем не трудно разглядеть в нем черты, столь характерные для африканцев. Само деление на белых и черных в нынешней Бразилии не принято. О «белых» (если это не чистые эмигранты) можно говорить лишь сугубо условно. Таковых нет и не может быть. Слишком долог и рискован был путь через океан. Слишком мало было места на судне. Завоевателям был нужен порох, свинец и оружие. Купцам — товары. Плантаторам — рабы. В Бразилию ехали не строить, а грабить, не жить, а наживаться. В отличие от Северной Америки сюда на первых порах стремились не колонисты, а авантюристы, не хозяева, а неудачники, без жен, без семей, без желания работать, без привычки к труду. Символично, что первым белым, постоянно проживавшим в этой стране, приветствовавшим первого наместника португальского короля в Бразилии в январе 1531 года, был знаменитый Карамуру — беглый матрос Дьогу Альварес, оставивший после себя около сотни детей-метисов.