Зиновий Каневский - ЗАГАДКИ И ТРАГЕДИИ АРКТИКИ

Все мое, как говорится, при мне. И два ордена Ленина, и степени, и звания, и книги — вот, пожалуйста, в 1969 г. вышла вторым изданием «Северная Земля», а значит, никому так и не удалось отобрать «пути пройденного»! Есть чем гордиться до конца дней, один Норильск чего стоит. Когда мы в 1973 г. с Лизаветой Ивановной летали туда на нашу золотую свадьбу, город такую встречу нам устроил — в точности как незадолго до того премьер-министру Канады! А вот первую избу, ту, что я еще в 1921 г. ставил, придется, верно, снести. Там нынче развернулось строительство, и домишко торчит прямо средь дороги. Я ребятам сказал: «Сносите, коли надо», а они мне пообещали аккуратно передвинуть избу в другое место, чтобы сохранить...

Сухой невысокий старичок, белые усы, венчик белоснежных волос вокруг лысины, узловатые пальцы крепких еще рук — таков Урванцев весной 1974 г., и жить ему еще целых одиннадцать лет, до девяноста двух. Через несколько дней после его кончины ушла из жизни и Елизавета Ивановна. Мне вспомнились слова, произнесенные однажды на очередном урванцевском юбилее Иваном Дмитриевичем Папаниным:

— Придет время, и мы поставим тебе, Николай Николаевич, еще при твоей жизни, памятник из чистого золота. Сделаем его во весь рост, металла жалеть не станем!..

Хватали, сажали, ссылали, мучили и расстреливали полярных гидрографов, полярных геологов, полярных моряков — капитанов, радистов и механиков. Моряки на Крайнем Севере, надо заметить, особо уязвимы: если аварийность на любом флоте и по сей день весьма велика, то в Заполярье к непредсказуемой стихии океана прибавляется еще стихия льда и многомесячной полярной ночи, и понятно, что редкая навигация на Северном морском пути обходится без происшествий, а то и аварий. Там же, где авария, там в былые годы мгновенно звучало универсальное слово: «враг».

Арктических моряков преследовали и до, и после, и во время Великой Отечественной войны. Бесследно исчез в 30-е гг. Дмитрий Сергеевич Дуплицкий, руководивший в 1934 г. сквозным плаванием по Северному морскому пути ледокола «Литке» и получивший за тот рейс орден Ленина. Жестоко обошлись с именитым капитаном-ледоколыциком Юрием Константиновичем Хлебниковым, кавалером ордена Ленина за предвоенные навигации и редчайшего для моряка гражданского флота ордена Нахимова — за войну, за героические плавания на ледоколе «Микоян» и других ледокольных кораблях. А уже после войны капитана Хлебникова отправили, как он любил выражаться, «на сталинский курорт», в шахты Воркуты, где ему предстояло в течение десяти лет быть «почетным шахтером»... Однако повезло — наступил 1954 г., и Юрий Константинович, промучившись «всего» шесть лет, снова вернулся в Арктику, на капитанский мостик, и года за два до кончины в 1976 г., уже на пороге семидесятипятилетия, совершил свой последний рейс на танкере в роли капитана-наставника.

Особенно чудовищными выглядят репрессии времен Отечественной войны. Полярных капитанов, представителей, как говорится, «штучной», а никак не массовой профессии, людей, обеспечивавших фронт и тыл жизненно необходимыми товарами и грузами, грубо вырывали на расправу прямо с мостика по любому навету. Судьбе было угодно, чтобы пострадали два однофамильца, два капитана Корельских. Василия Павловича обвинили в 1943 г. в том, что по его оплошности погибла шедшая на буксире баржа, и хотя случилось это во время свирепого шторма, капитан отсидел в лагерях восемь лет, от звонка до звонка. А вот Александра Гавриловича Корельского приговорили к расстрелу...

11 сентября 1941 г. ледокольный пароход «Садко» наскочил в Карском море на подводную мель. Океан был неспокоен, и судно, продержавшись на плаву двое суток, затонуло. Экипаж спасли моряки с подошедшего ледокола «Ленин», погиб один кочегар, обварившийся паром. И несмотря на то что злополучная мель не была отмечена ни на одной карте, а это по всем законам (начиная с понятия здравого смысла) снимает всякую ответственность с капитана; тем более полярного (льды вынуждают штурманов все время маневрировать, резко менять курс), Александр Гаврилович Корельский, испытанный и храбрый архангельский помор, был расстрелян в самом начале войны по обвинению во вредительстве и предательстве!

Своеобразно складывалась ситуация в авиации Главсевморпути. Сталин питал всем известную слабость к своим «соколам» и никого из первых Героев (а ими, как мы знаем, были полярные пилоты) не тронул. Не тронул он и авиаторов следующего поколения, тех кто совершал трансарктические перелеты, высаживал на полюсные льды папанинскую экспедицию, искал Леваневского, осуществил перед самой войной труднейший и рискованный полет к Полюсу относительной недоступности. Но, как сейчас выясняется, «не трогал» он полярную авиацию вовсе не случайно — у нее был защитник.

В 1984 г. отмечалось восьмидесятилетие одного из ее создателей и первого начальника, генерал-лейтенанта авиации Героя Советского Союза Марка Ивановича Шевелева. Слово на юбилее взял арктический и антарктический летчик, тоже Герой и генерал, Илья Павлович Мазурук (скончавшийся в январе 1989 г.). Человек прямой и резкий, совершенно не склонный к сантиментам, он вдруг, неожиданно для всех (в том числе, кажется, и для самого юбиляра), сказал с волнением в Голосе:

— У нас в полярной авиации в конце 30-х гг. было несколько сот летчиков, штурманов, радистов, механиков, наземного персонала, и вот запомните то, что я вам скажу, дорогие друзья: ни одного из них Марк Иванович в лапы культа не отдал, ни одного! (Те, кто читал в журнале «Знамя» в № 1—2 за 1988 г. «Записки» наркома вооружения Б. Л. Ванникова, знают, что без санкции наркома или другого руководителя подобного ранга «органы» не подымали руку на видных специалистов, на людей, известных стране. Марк Иванович Шевелев, будучи заместителем начальника Главсевморпути, являлся, таким образом, заместителем наркома и, очевидно, обладал немалой властью.— 3. К.). Что греха таить, бывали у нас и частые дисциплинарные нарушения, и аварии случались, и катастрофы с жертвами, но Марк Иванович был всем нам отцом родным и не дал в обиду никого. Нескольких пилотов в Сибири и на Дальнем Востоке, правда, арестовали, но ему удалось всех отбить. Без лишних слов ясно, что рисковал он при этом головой — сколько тогда исчезло без возврата таких же, как он, Героев и депутатов, да и наркомов, осмеливавшихся заступиться за невинных. А он вот рисковал, действовал и победил!

Потом Илья Павлович высказал свою версию поведения Сталина в связи с успехами в Арктике. Мазурук подметил характерную для вождя черту: тот всегда виртуозно пользовался плодами работы советских полярников, равно как и других — «стахановцев производства», «стахановцев полей» и т. п. Любое значительное открытие, любое проявление героизма и самоотверженности шли ему «в актив». Щедро одаривая героев, Сталин слепил блеском их звезд тех, кто пытался разобраться в происходящем. И надо признаться, изрядно в том преуспел.