Владимир Обручев - Золотоискатели в пустыне

— Все это принадлежит хозяину фермы, — сказал лое. — Он спрятал свои запасы от дунган, а сам бежал с семьей и, если жив, вернется. Верно, он и приходил сюда проведать, цело ли его добро.

— Возьмем из склада немного муки и пшена, а хозяину положим золото по хорошей цене за эти припасы, — предложил Лю Пи.

Лое подсчитал, сколько должны стоить припасы по ценам лавочников на рудниках, затем пошел в фанзу отвешивать золото. Хуну бросили мешки, и он наполнил их мукой и пшеном. Лое принес золото, завязанное в тряпочку, которую Хун привязал к замочку сундучка. Затем мешки и мальчика вытащили из подземелья, закрыли дверь и тщательно засыпали ее землей и пометом.

Через несколько дней мальчики, тщетно потратив утро на преследование зайцев и фазанов по зарослям вблизи фермы, после обеда отправились в пески, так как лое, пасший там ишаков, сказал им, что видел много зайцев. Но они не давали застать себя врасплох. При приближении охотников заяц, сидевший где-нибудь под кустиком, неожиданно выскакивал и, прежде чем мальчики успевали пустить стрелу, перемахивал через песчаный холм в следующую котловину, где повторялась та же история. Иногда зайцы выскакивали по два и по три, разбегаясь в разные стороны. Охотники разгорячились при виде такого обилия дичи и, поднимаясь с холма на холм, пересекая котловины, отошли далеко от фермы, потеряв ориентировку.

Наконец, Хуну удалось пустить стрелу в зайца, присевшего из любопытства на гребне холма.

— Вот у нас и ужин! — воскликнул мальчик с торжеством, поднимая добычу за уши.

Он забросил зайца на плечо, и оба охотника двинулись в путь, но через несколько шагов остановились в нерешительности.

— Куда нам нужно итти? — спросил Пао. — Со всех сторон одни и те же песчаные холмики.

— Нужно итти на запад, — ответил Хун. — Пески тянутся на восток от нашего жилища, утром солнце всходит из-за них.

— А где запад? Солнца уже не видно! Действительно, солнце, светившее довольно ярко в начале охоты, исчезло в какой-то серой мгле.

Мальчики взбежали на вершину холма и стали осматриваться. В этот день воздух с утра был уже пыльный, и теперь даль совсем скрылась. Потонули в пыли и темные рощи Манаса, которые должны были быть видны на горизонте; исчез, конечно, и высокий хребет Тянь-шаня, видимый вдали только после дождей, очищавших воздух. Вблизи со всех сторон поднимались однообразные желтые песчаные холмы, на гребне которых только кое-где темнели пучок травы или кустик.

Котловины с более густой растительностью остались позади, скрытые холмами.

— Ничего не видно, кроме песка, Хун! — воскликнул с отчаянием Пао. — Мы опять заблудились, как тогда на охоте возле Чий Чу.

У Хуна тоже защемило сердце при виде унылой песчаной пустыни, но он храбрился и сказал, смеясь:

— Помнишь, как лое рассказывал нам, что если человек заблудится, то стоит только поймать палочника — знаешь, это странное тоненькое насекомое, похожее на веточку или соломинку, — и он лапкой покажет, куда нужно итти. Они должны тут водиться, я на днях видел одного. Поищем тут внизу, где растет трава.

В котловине им удалось поймать палочника, желтого, как стебель чия, на котором он сидел. Осторожно держа его в руке, они поднялись опять на вершину холма, и здесь Хун приоткрыл руку. Готовясь к прыжку, насекомое повернулось и подняло передние лапки в одну сторону.

— Вон туда надо итти! — воскликнул Хун и посмотрел вдаль.

А там, сквозь мглу, чуть виднелось на небольшой высоте над горизонтом какое-то светлое пятно.

— Видишь, видишь, там солнце! Палочник показал верно. Мы спасены!

Выпустив насекомое, мальчики пустились в путь скорым шагом; им приходилось то спускаться в котловины, то подниматься на холмы, и это вскоре утомило их. Пробежав с полчаса, они остановились для отдыха на одном из холмов и уселись лицом к путеводному светлому пятну. Хун был занят разглядыванием своего зайца, но Пао смотрел на пятно и обратил внимание на то, что оно стало светлее и как будто стояло выше, чем раньше.

— Слушай, Хун! — воскликнул он с тревогой. — Мне кажется, что солнце не заходит, а поднимается. Между тем теперь не утро, а вечер.

— Какой вздор! — рассердился Хун. — Тебе это только показалось.

Он вскочил и побежал дальше, Пао за ним. Но теперь и X;н стал следить за светлым пятном и через четверть часа убедился, что оно, действительно, поднимается выше. Он еще не верил себе и продолжал итти, хотя медленно и с остановками.

Прошло четверть часа, и из-за серой завесы выплыл тусклый ущербный лик луны.

— Хун, — воскликнул Пао, — теперь ты видишь? Это не солнце, а луна, и твой глупый палочник только спутал нас.

— Вижу, — ответил Хун сердито, — но теперь я и сам знаю, куда нам нужно итти.

Он круто повернул и пошел назад, почти побежал, так что Пао едва поспевал за ним.

Пока мальчики шли на восток, поднявшийся ветер дул им в спину, теперь же он дул в лицо и быстро усиливался: начинался хый-фын. На высоте холмов против него было уже трудно итти, и мальчики останавливались в каждой котловине, чтобы передохнуть.

Уйдя на восток, они перебрались в совершенно бесплодную песчаную пустыню, где не только на холмах, но и в котловинах не было никакой растительности. Холмы превратились в настоящие барханы — песчаные волны с пологим наветренным и крутым подветренным склоном; на последнем песок был совершенно рыхлый и осыпался под ногами, пока мальчики с большим трудом поднимались вверх.

Когда они шли на восток, то поднимались по пологим наветренным склонам, на которых песок был уплотнен, так что ноги почти не оставляли следов, а катиться вниз по крутым подветренным склонам вместе с теплым песком им доставляло даже удовольствие. Теперь же, с трудом карабкаясь вверх по этим рыхлым откосам, они встречались на гребне и пологом склоне с напором бури, которая несла мелкий песок, засыпая глаза, рот и уши. Губы быстро обсохли, на зубах скрипели песчинки, глаза начинали болеть. С острого гребня барханов ветер срывал струйки песка; барханы задымились, мгла стала желтой и сумерки начали сгущаться. Повернувшись на одной из остановок спиной к ветру, путники заметили, что исчезла в желтой мгле и луна.

Чем дальше, тем медленнее шли они. Каждый подъем на крутой склон бархана продолжался минут пять, а на гребне они отвоевывали каждый шаг, нагнувшись вперед и борясь с ветром. Быстро темнело, а старые следы уже совершенно замело.

— Нет, мы не дойдем сегодня до фермы! — заявил, наконец, Хун, остановившись в котловине. — Мы еще не дошли до места, где поймали этого проклятого палочника. Видишь, нигде нет ни кустов, ни травы. Только промучились даром все это время.