Юрий Ефремов - Тропами горного Черноморья

Мы все, конечно, прекрасно помнили страшную теснину с туннелем, сквозь которую сегодня проехали.

Теперь мы узнаем, что в свое время она была ареной трагических событий. Армия белых остановилась перед горсткой храбрецов, засевших у туннеля. Но в поселке Кепш нашелся предатель, показавший обходную тропу над туннелем, и отряд белых вышел в тыл засады. Герои были схвачены у нижнего входа в туннель (там теперь им поставлен памятник), проведены сквозь туннель и казнены тут же на шоссе.

- Вы, может быть, заметили по выезде из туннеля старую липу, нависшую над пропастью. Над корнями ее прибита мемориальная доска, рассказывающая о том, что эти корни послужили плахой двадцати восьми красноармейцам, казненным и сброшенным в пропасть бандитами Хвостикова. Лишь один из них по фамилии Гусев - чудом уцелел, выжил, пробрался к своим и сообщил обо всей этой трагедии.

Часть беседы касалась и современной жизни Поляны. Энгель рассказывал, как хорошо хозяйничают эстонцы в молодом колхозе "Эдази" (по-эстонски "Вперед") и как отстают от них краснополянские соседи, строившие в свое время все хозяйство в расчете на обслуживание дачников. История переходила в современность. При всей экзотике обстановки здесь шла своя экономическая и политическая жизнь, будничная и вместе с тем напряженная, о которой Энгель рассказывал как живой и активный ее участник. Все это было и ново и настолько разнообразно, что беседа, длившаяся почти час, не утомляла. Так бы и слушал этот певуче-рокочущий бас, словно околдовывающий, сумевший столь быстро породнить нас с Красной Поляной. И даже заключительные слова Энгеля об общественно полезном труде, который могли бы произвести туристы в помощь местным колхозам и научным организациям, прозвучали не официально, не казенно-отпугивающе, а с полной убедительностью. Разве не обязан каждый отплатить за такой рассказ всемерной помощью, на какую только способен? Было понятно, что этот старик имеет право просить помощи и работы.

Сразу же после лекции кто-то из его помощников провел запись желающих участвовать завтра в походе на Ачишхо и в сборе листьев и плодов с опытных ботанических площадок, заложенных в лесу. Надо ли говорить, что в этот список я сразу же записался.

Затем Энгель показал нам комнаты туркабинета, фактически маленького краеведческого музейчика. Кем-то любовно сделанные чучела краснополянских зверей - серп, туров, медведя. Несколько карт и схем маршрутов, фотографии. Еще во время лекции Энгель упомянул, что после революции на месте великокняжеских охот был создан Кавказский государственный заповедник. Граница его проходит совсем рядом с Красной Поляной. Это огромная (360000 гектаров) природная лаборатория, целый мир безлюдных скал, лесов, лугов и снегов, где природу изучают в девственном виде в целях охраны и обогащения флоры и фауны. Там строго - нельзя охотиться, рубить лес, жечь костры, рвать цветы. Завтрашний Ачишхо лежит уже в черте заповедника.

С лекции расходились словно очарованные. Мне не с кем было поговорить, но тем интереснее воспринимались обрывки впечатлений, которыми делились между собою слушатели:

- Да, это краевед!

- Интересно, сколько лет он изучал край?

- Главное, не сколько жить, а как любить. Сзади шли двое - их впечатления были менее поэтичны. Голос краснолицего произнес:

- Вот, говорят, старый член партии, а какими пустяками занимается, треплется, лекции читает, когда в стране пятилетка идет. Наверное, в биографии что-нибудь не так...

Я поневоле оглянулся. Что ж, нужно помнить, что рядом живут, пачкая жизнь, и такие вот - с гуттаперчевой душой, злые, ко всему подозрительные люди.

МЕНЯЛИСЬ ВЕЧЕРНИЕ КРАСКИ...

С гор совсем ушли облака. Перед ужином я долго вглядывался в манящую многовершинную Аибгу. Эта гора приковывала к себе удивительным изяществом пропорций и очертаний. Архитектор был бы счастлив, уловив такую комбинацию близких и удаленных пирамид. Пышный лесной покров прикрывал скаты. Даже вечером, когда все тени заострены, склон казался единым, сплошным; отдельные вмятины и пазы на нем почти не различались.

И на эту гору два дня пути? Невольно хотелось согласиться с краснолицым - захочу и сбегаю за снежком к завтраку.

Словно в награду за внимание к ней, Аибга одарила нас в этот вечер удивительной сменой закатных красок. По пирамидам-вершинам перебегали неуловимые, быстро меняющиеся оттенки розовых, сиреневых, лиловых тонов, все это в странных сочетаниях с пихтовой зеленью, бурыми кустами и серыми скалами. Что это? Редкое чудо, случившееся, на мое счастье, именно сегодня? Или обычна, ежедневна такая игра красок у краснополянских закатов?

Заря погасла, и надо было вернуться к своим заботам. На Ачишхо я пройдусь. Но ведь моя цель - горные озера?

Вырываю из блокнота листок и пишу на нем крупно и, как мне кажется, очень привлекательно:

"Ищу компаньонов, веселых и умных, для совершения ПОХОДА К ГОРНЫМ ОЗЕРАМ - Кардывачу и Рице. Прием заявлений еженощно, с вечера до утра, двенадцатая дача, балкончик, койка на тычке" (за сим следовала подпись).

Листок был прикноплен на доске объявлений у регистратуры.

За ужином, состоявшим из капустных голубцов с перловой ("шрапнельной") начинкой и стакана кофе, краснолицый турист и его невзрачный спутник подняли шум.

- Почему ужин плохой? Не хватает по калорийности!

На террасе появился озабоченный Энгель. Краснолицый, вставая из-за стола, уже издали на всю столовую спросил:

- Это что же, товарищ заведующий? Куда положенные нам продукты прячете? Думаете лекциями нас заговорить? А у меня не за лекцию, а за путевку деньги плачены, мясные талончики из карточки вырезаны. Соловьев баснями не кормят!

Энгель с грустью смотрел на разошедшегося грубияна.

- Ну вот что, дорогой соловей. Поете вы громко, а не знаете, что я с вашим же старостой договорился: за счет сегодняшнего ужина увеличим вам завтра мясное довольствие в сухом пайке на поход в горы. В горах важнее сытно поесть. Поэтому и ужин сегодня постный.

Краснолицый несколько осел, обмяк.

- А кто его уполномочил, нашего старосту, такие решения принимать?

- Так, наверное, вы же и уполномочили, раз выбрали старостой? Разве он не посоветовался с группой?

- Советовался, советовался,- раздались голоса.- Товарища тоже приглашали, но он не захотел обсуждать, сказал, что он в отпуске, а не заседать приехал.

Краснолицый капитулировал и, садясь на место доедать капусту, ворчал уже себе одному под нос:

- Поход, поход! А может, я и не собираюсь в этот ваш поход.

Попросить у Энгеля извинения он, конечно, и не подумал.

Вечер был темный, многозвездный. Казалось, только через океан хрусталя могут литься с неба такое мерцание, такие россыпи сияющей пыли. На веранде раздались звуки пианино...