Майкл Пэйлин - От полюса до полюса

День 7: Лонгьирбюен

Все, кого мы встречали в Ню-Олесунне, нелестно отзывались о Лонгьирбюене. Как часто бывает со столицами, городок сей трудно назвать красивым. Это очередной поселок горняков, в основном принадлежащий компании Store-Norsk, однако в отличие от Ню-Олесунна здесь по-прежнему добывают уголь: воздух насыщен тонкой угольной пылью, на дороге много грузовиков, а строения расположены по строгой решетке, вползающей на бока долины. Забавно, что основной продукцией этого безлесного острова является ископаемое топливо. Одна из теорий, объясняющих существование угольных залежей, гласит, что Шпицберген некогда располагался у экватора и был покрыт тропическими лесами.

Информационный листок о Лонгьирбюене в моем спартанском номере отеля скорее похож на выдержку из отчета компании, чем на туристическую брошюру. Поселок этот был основан в 1906 г. американцем Джоном Манро Лонгьиром. Десять лет здесь работали только мужчины, однако в 1916 г. норвежцы выкупили Лонгьир и позволили женам горняков сопровождать своих мужей. Нынешнее население состоит из 250 женщин, 250 детей и 550 мужчин.

Но от снегоходов здесь не избавиться. Всю ночь они снились мне, а утром я обнаружил в городе целый слет любителей Ski-Doo, центром которого совершенно случайно оказался наш отель. Начиная с десяти утра международная ватага покупателей снегоходов из всех холодных стран мира пыталась, если судить по звукам, преодолеть почти вертикальный склон, находящийся позади отеля. Есть в этом транспортном средстве нечто такое, что пробуждает в водителе сразу «Джекилла и Хайда». Оказавшись в седле, он рано или поздно ощутит неистребимую потребность совершить нечто опасное. Эти машины принадлежат миру, не знающему ни дорог, ни полисменов.

В Лонгьирбюене есть супермаркет. Над автоматически открывающейся дверью его не написано «Самый северный супермаркет мира», однако на 78-м градусе северной широты у него едва ли найдется несколько конкурентов. Если не считать консервированных овощей фирмы «Sodd», внимание наше привлек разве что великолепно укомплектованный отдел алкогольных напитков. Учитывая предстоящий вояж по морю, я наполняю свою тележку только для того, чтобы вернуть бутылки на место, поскольку не обладаю действующим авиабилетом до Лонгьирбюена или из него. Оказывается, потребление спиртного здесь строго контролируется. Купить даже банку пива здесь можно только по особому разрешению сиссельманна, то есть губернатора. И мы бредем к губернаторской резиденции за разрешением, ощущая себя нашкодившими школьниками.

День 8: От Лонгьирбюена до Тромсё

Свое путешествие на юг нам предстоит продолжить на транспортном корабле «Норсель», который отходит сегодня в норвежский город Тромсё, одновременно заправляя, «бункерируя», как здесь говорят, несколько рыбацких катеров по пути. Кают на борту немного, и путешествие окажется небыстрым (оценки сулят от пяти до семи дней на 600-мильный маршрут), однако нищему выбирать не приходится, а других кораблей в начале лета в Лонгьирбюене в ближайшее время не ожидают.

Мы прощаемся с людьми, сопровождавшими нас по Шпицбергену. Гейр ставит меня в известность о том, что также направляется в Тромсё уже через пару часов, но только самолетом, как делает всякий нормальный человек Я пытаюсь намекнуть на то, что у ненормального есть свои радости.

Кроме «Норселя» у причала нет ни единого корабля. Адвентфьорден, Рождественский фьорд, на котором расположен Лонгьирбюен, освободился ото льда всего неделю назад, и до прихода кораблей за углем остается еще месяц. Кораблик крепкий, разве что малость побитый, кажется красным почтовым ящиком на фоне серых строений порта и белых снежных плащей, укрывающих горы по ту сторону фьорда. Суденышко невелико, водоизмещение всего 550 т, и наши каюты более всего похожи на шкаф, однако под палубой тепло и необычайно уютно. Утром я разговаривал с журналисткой из свальбардской газеты, недоуменно приподнявшей бровь, узнав, что я намереваюсь попасть в Тромсё на корабле. «Здесь морю называют танцевальной площадкой дьявола». Я пересказываю эту точку зрения капитану Стейну Бьелгеруду, улыбающемуся отнюдь не самым обнадеживающим образом. Он объясняет мне, что «Норсель» обладает чрезвычайно большой осадкой в 8 м, а потому при полной загрузке почти весь корпус уходит под воду, делая кораблик еще более восприимчивым к продольной и бортовой качке.

— И мы сейчас действительно полностью загружены?

Улыбка его делается еще шире:

— О, да.

Хорошая новость состоит в том, что корпус набран из стальных пластин толщиной в 28 мм.

— Высший ледовый класс, — ободряет он меня. — Можем идти сквозь сплошной лед толщиной в 60 см.

— Итак, во льдах нам ничто не угрожает?

— Ну конечно. Если только корабль не слишком обледенеет снаружи. В подобном случае мы можем перевернуться.

Неприступной прочностью корпуса «Норселя» мы обязаны верфям Третьего рейха, ибо кораблик наш был заложен в Германии в 1943-м, но остался незаконченным и был передан норвежцам в 1947 г. С тех пор его использовали для охоты на тюленей, траления морских гребешков и в качестве экспедиционного судна.

Экипаж состоит из семи человек — капитана, первого помощника, шеф-инженера, кока и трех матросов. В данный момент они присматривают за разгрузкой явно годового для здешних мест запаса рулонов туалетной бумаги. Этот отнюдь не харизматичный корабль играет здесь жизненно важную роль. Капитан вспоминает, как однажды запоздал с грузом пива на борту:

— На всем острове оставалось только семнадцать банок. Парни встречали нас уже на причале.

Сразу после семи вечера под пронзительными лучами солнца мы отчаливаем из Шпицбергена, огибаем мыс, проходим мимо угольных эстакад и выходим на широкий простор, выводящий к Гренландскому морю.

Скоро наш путь преграждает стена серых облаков, и капитан объявляет, что предсказан шторм. Рубка его забита всякой электроникой, однако он предпочитает опустить одно из оконных стекол, высунуть голову наружу и посмотреть, что там делают птицы. Капитан скептически относится к предсказаниям метеорологов. Слишком быстро меняется в этих водах погода.

Капитан проложил курс на запад, чтобы обойти паковые льды у побережья, однако с запада надвигается и шторм. Учитывая, что в ближайшее время нам, возможно, будет не до еды, мы едим плотно — густую тушенку, сооруженную Антонием, невысоким бледным человечком в белых одеждах, похожим на встревоженного дантиста. Его норвежское происхождение вызывает у нас сомнение, и Роджер предполагает, что кок — русский.