Андрей Шилов - Финляндия

В 2010 году мы снимали сюжет на Аландских островах, после съемки тамошний губернатор Петер Линдбек повел нас в здание парламента. Прошлись по коридорам, посмотрели зал заседаний. В фойе вдоль стены, от пола до потолка, стоят пять панно с картинами из жизни островов на протяжении столетий. Вот период Шведской империи, сражения рыцарей, вот лодка в море, а вот независимая Финляндия и обсуждение особого статуса Аландов…

— Постойте, — сказали мы. — А 108 лет Российской империи?

— Нда, — задумался губернатор. — Удивительно.

Через год русский след там все-таки появился. В 2011 году Санкт-Петербург подарил жителям островов бронзовый памятник российской императрице Марии Александровне работы Андрея Ковальчука. Столицу Аландских островов Мариехамн основали в середине «российского периода» в 1861 году и у города как раз был 150-летний юбилей. Больше того, в честь Марии Александровны, жены императора Александра И, городу дали это имя (Mariehamn по-шведски — «гавань Марии»).

Отношение к тем 108 годам, да и к сегодняшней России было бы во всей Финляндии совершенно другим, если бы не Вторая Мировая война. Мы дважды тогда воевали с финнами (в 1939–1940 и в 1941–1944 годах), причем СССР за нападение на Финляндию исключили из Лиги Наций как агрессора. Это для нас советско-финская война «незнаменитая», а для финнов — самая знаменитая, главная война за свою независимость.

Войдите в любой книжный, без труда найдете свежие исследования на эту тему. Россия напала на соседа — это воспоминание затмевает многое другое и не забывается, ровно как мы помним о 22 июня, как бы ни развивались дружеские отношения с Германией. Только мы в конце концов Германию победили, а чтобы понять чувства финнов, представьте, что СССР по итогам Второй Мировой остался непокоренным, но отдал немцам самые плодородные земли и выход к морю — скажем, Украину, Кубань и Кавказ. Я не про то, что нужно пересматривать итоги войны, просто представьте.

Финны лишились тогда 10 % своей территории, в том числе Карельского перешейка и выхода к Северному Ледовитому океану. До войны Финляндия на карте была похожа на человека с двумя поднятыми руками, а теперь рука только одна. Этот образ тут временами обыгрывают: девушка с одной рукой.

В советское время финны не раз пытались обговорить условия возврата территорий, но никогда не делали это публично. В стране и сейчас есть организации, призывающие к «возврату Карелии», но влияния они не имеют. Финны реалисты.

В 2002 году после свадебного банкета в Хельсинки мы с женой отправились в отель Torni — там для нас был заказан «номер для новобрачных». И вот мы подъезжаем на машине, подходим ко входу в гостиницу — и я замечаю у дверей мемориальную табличку с надписью о том, что здесь с 1944 до 1947 г. размещалась Союзная контрольная комиссия под руководством генерал-полковника Жданова. Вот так неожиданно можно столкнуться со следами войны и особых отношений с СССР.

Потом проходил как-то мимо отеля, смотрю — сняли табличку.

«Я не люблю Россию» — такое не услышишь в Финляндии от взрослых, но в нескольких ситуациях мне дети передавали, что так выражались их ровесники пяти, шести, восьми лет. Вот уж не знаю, какое подсознание всплывает в этих фразах и какие новости или взрослые разговоры так влияют на этих детей. С другой стороны, разве невозможно представить, чтобы у нас маленький ребенок сказал: «Я не люблю Америку»? У нас и взрослые так выражаются.

Есть такое финское слово «рюсся». Нам оно ни о чем не говорит и никаких чувств не задевает, а финны считают его оскорбительным прозвищем русских. В XIX веке слово это звучало нейтрально, а в XX приобрело презрительный смысл (примерно как менялся в русском языке оттенок слова «жид»). Я его ни разу не слышал, а сына однажды какой-то мальчишка в школе так назвал — но сын мне и рассказывать не стал, и не задело его это именно потому, что одноклассник того не стоил, да и из школы той мы в конце года ушли.

— А кому-то еще на национальность указывали? — спросил я сына потом, когда мы разговорились об этом.

— Да, бывало. Шведоязычным.

Вот они, те самые два соседа, две империи.

Это все-таки отличает финнов. Указывать человеку на его национальность в Европе случается, но это не норма. Ради интереса я поговорил об этом со своими коллегами — насколько такая ситуация возможна в других странах? Асет Вацуева живет с семьей под Лондоном — у нее в британской школе учатся оба сына. Она ответила так: «Этот вопрос у нас не вставал вообще никогда. Сейчас мы в деревне живем, тут все англичане, все местные, только мы из России. Но никого это не волнует совершенно! Иногда, знаешь, в культурном контексте возникает: „А приготовьте какое-нибудь национальное блюдо“ или еще что-нибудь».

Задаю тот же вопрос — бывали ли неприятные ситуации, связанные с национальностью, — Сергею Сумленному, коллеге, семья которого живет в Берлине. «Никогда не было ни намека на дискриминацию, — подчеркивает он. — При том что, конечно, и имена говорят о русском происхождении, да и между собой мы говорим по-русски.

Единственный раз вспомнили, когда в школе был праздник и ученики приветствовали со сцены гостей на разных языках: греческом, китайском и так далее, — и мой Иван, соответственно, на русском. Я регулярно думаю о том, как чувствовал бы себя в московской школе мальчик по имени Фриц».

Думаю, плохо бы себя чувствовал. Поэтому нам проще понять финнов. В этом и нам, и им, как говорится, есть над чем работать.

В самом начале нулевых, когда я впервые стал общаться с финнами, казалось, что временами они относятся к России так же, как русские иногда к Средней Азии: нечто далеко на востоке, зачем туда ехать, там беспорядок, бедность и война… Как к нам приезжают гастарбайтеры, так к финнам — «тушканчики».

Мы не раз снимали жителей приграничных российских городов, которые отправлялись к финнам на закупку подержанной бытовой техники. Они загружали все эти холодильники и прочие бытовые товары к себе в багажники и везли на перепродажу в Россию. Такой груз таможня ограничивала 50 килограммами на человека, то есть на тушу, отсюда и прозвище.

«Россия бедная, россиянам надо помочь» — такое отношение тоже было. До 2011 года финны привозили нам гуманитарную помощь. Потом у нас усложнили таможенные правила и благотворители признались, что не смогут продолжать доставку. «На российской таможне говорят, что в России нет бедности, поэтому россиянам помощь не нужна», — рассказывали представители этих организаций. Но это же 2011 год, уже был и закончился пик продаж недвижимости российским клиентам, уже расширили специально для русских туристов торговые центры…