Морис Эрцог - Аннапурна

Гималаи! Наши "острова"!

С этой минуты сказочное видение всегда будет перед нами. Теперь задача кажется простой: возможно скорее добраться до этих вершин и вступить с ними в бой.

Вечером мы лежим в палатках молчаливые, погруженные в свои мысли.

Экспедиция покидает Тансинг. Передовая группа отправляется на день раньше.

Вскоре после нашего выхода около полудня я внезапно замечаю какого-то странного субъекта, мчащегося к нам огромными шагами. С изумлением узнаю нашего друга Террая, весьма легко одетого, с бритым черепом, с обливающимся потом лицом и яростью во взоре. Он столь энергично размахивает ледорубом, что каждый предусмотрительно спешит отойти в сторону.

В чем дело? Не случилось ли несчастье? Внезапная тревога за Ляшеналя охватывает меня. Я кричу Терраю:

– Где Бискант?[22]

– Бискант? – переспрашивает он с удивлением.

– Ну да! Что случилось? Теперь Террай уже подошел к нам.

– Что Бискант? Он там…

– Ну и напугал же ты меня!

– Эх! Тут не до смеха. Все очень плохо!

– Да что такое происходит?

– Они объявили забастовку…

– Кто, носильщики?

– Не мы, конечно! Сегодня утром без всякого предупреждения они забастовали.

– А груз? Он цел?

– Бискант остался его сторожить. Кстати, я не думаю, чтобы они замышляли что-нибудь плохое. Просто хотят, чтобы им больше платили. Хотят… не знаю, что они хотят, я ничего не понимаю в их языке… так или иначе, они остановились на краю дороги возле Вайги. Они отказываются идти вперед, сбросили грузы и не двигаются ни на шаг!

Губы Лионеля сильнее, чем обычно, искривляются судорогой, пропуская целую серию звонких ругательств. Мы озадачены. Террай добавляет:

– Это форменный шантаж! Вот не было печали!

– Все это входит в компетенцию Ж.Б… – говорю я.

– Не представляю, как он с этим справится.

– Ну что же, увидим, действительно ли он авторитет для этих ребят. Договоры подписаны по всей форме, носильщики должны их выполнять.

– Должны! Ясно, что должны!.. В общем, надо идти туда возможно скорее!

Мы выходим немедленно.

К концу дня добираемся наконец до "забастовщиков". У Ляшеналя, такого зубоскала, мрачная физиономия. При виде Ж.Б… носильщики смыкаются теснее. Они с криками обращаются к нему, вероятно излагая свои требования. Мы же невозмутимо садимся отдыхать, пьем и едим. Хладнокровие может только увеличить наш престиж. С удивительным безразличием мы разуваемся, чтобы дать отдых ногам, причем каждый наш жест намеренно нетороплив.

Ж.Б… идет в атаку! Что он им говорит, понять невозможно. В течение получаса он демонстрирует чудеса красноречия. Тон его, вначале простой и спокойный, мало-помалу повышается, затем речь его внезапно превращается в бурю. В узком каньоне каждое слово гремит, словно в соборе. Как будто по волшебству, резкие требования носильщиков превращаются в робкие объяснения. Ж.Б… отвечает энергично и уверенно. Его авторитет очевиден. Внезапно один из недовольных произносит что-то, вероятно, оскорбительное по адресу Ж.Б… С изумлением наблюдаем, как наш офицер бросается к носильщику и осыпает его градом ударов, пока «мятежник» не бросается бежать. Один за другим носильщики взваливают на себя грузы и продолжают путь.

На следующий день, приближаясь к реке Седи-Кхола, мы встречаем по дороге миловидных непальских женщин, грациозных и легких в своих праздничных нарядах. Семеня босыми ногами, они быстро проходят мимо нас. Чем дальше, тем их больше. На всех окрестных тропинках мелькает множество переливающихся яркими цветами сари[23]. Все женщины направляются к одному месту. Анг-Таркэ объясняет нам, что сегодня здесь большой религиозный праздник Кумбх-Мела, который справляется каждые двенадцать лет.

Нам везет! Подходим ближе, и вскоре лишь с большим трудом нам удается пробиться сквозь расцвеченную бурную и шумную толпу. У подножия утеса садху[24] выкрикивает пламенные призывы. Священники, окруженные внимательными слушателями, читают вслух ведические тексты. Многие верующие направляются к священной реке Кали-Гандак. Мужчины и женщины раздеваются, входят поочередно в реку и погружают в воду листья лотоса, которыми они затем по нескольку раз ударяют себя по лбу.

Некоторые устраивают из листьев нечто вроде лодочек, в середине которых укрепляют зажженные свечи. Затем эти плавучие светильники осторожно спускаются на воду, и река уносит их вдаль по направлению к Гангу.

К сожалению, экспедиция должна продолжать свой путь.

На другой день внезапно раздается возглас Ишака: "Полиция!" Как это ни глупо, но у меня на мгновение душа уходит в пятки.

Это вам не праздник! Из-за поворота дороги показывается отряд: 12 человек маршируют в строю с оружием наготове.

– Пойманы на месте преступления, – продолжает Ишак. – Это милиция Баглунга оказывает нам воинские почести!

Баглунг, куда мы попадаем на следующий день, в воскресенье 16 апреля, является последним крупным селением перед высокогорными долинами.

До Тукучи остается не более трех-четырех переходов. Но это самый тяжелый участок пути, так как нам предстоит подняться с высоты примерно 700 метров над уровнем моря до 2500 метров.

Сегодня приходится встать рано: нам предстоит расплатиться с носильщиками, нанять новых и пересмотреть весь наш груз.

– Кханна! Кханна! Кханна![25]

Нуаель, всегда встающий первым, будит спящий лагерь диким воинственным кличем. Тут же следует бурная реакция.

– Проваливай к… – ворчит Кузи, вспоминая свой студенческий лексикон.

– Ненормальный! – кричит Ребюффа.

– Убирайся к дьяволу! У меня живот болит так, что хоть в гроб ложись, – рычит Террай.

– Ты просто переел, – зевая, замечает Удо.

– Удо—убийца! Во всем виноват хлор[26], – также держась за живот, вопит Ляшеналь.

– Как там снаружи, еще темно?

– Прибыли ли носильщики?

– Ребята! Дхаулагири! Дхаулагири! – вне себя от радости кричит Нуаель.

Что? Не может быть! В мгновение ока все оказываются снаружи, прикрывая свою наготу чем попало. Некоторые прыгают в спальных мешках, как на комических соревнованиях, другие используют вместо фигового листка носовой платок. Выделяется Ляшеналь, применивший для этой цели свою кепку.

Грандиозная ледяная пирамида, сверкающая на солнце, как кристалл, возвышается над нами более чем на 7000 метров. Ее южная стена, отливающая голубизной в утренней туманной дымке, сказочно величественна.

Мы стоим с раскрытыми ртами перед этой колоссальной вершиной. Название ее, повторявшееся тысячу раз, так нам знакомо, но ее реальное появление производит столь сильное впечатление, что мы долго не можем вымолвить ни слова.