Йозеф Кац - Таллин. Любовь и смерть в старом городе

Перво-наперво уже к лету 1945 года на место сгинувших «Трех граций» встали «Мальчики с рыбой»: облик их настолько «буржуазен», что заподозрить в фонтане послевоенную скульптуру с первого раза нелегко.

Следом фактически с нуля была отстроена башня-сторожка: восстановление постройки, решенной в духе неоготики, в ту пору, когда без жалости уничтожались пострадавшие в войну памятники готики подлинной, выглядит необъяснимым курьезом.

Тем более что вскоре появилась идея полностью перепланировать всю горку, по сути превратив ее в пьедестал памятника Победы. Проект так и остался на бумаге, но республиканскую доску почета у подъема со стороны улицы Валли все же открыли.

На том пафос преобразований, по счастью, и иссяк: даже плакаты с портретами вождей, устанавливавшиеся здесь в послевоенную пору к октябрьским праздникам, оказались лишь временным явлением. Горка, похоже, избавилась от совершенно несвойственной ей политической роли. Парк на ней решили сохранить, частично перепланировав, частично восстановив вымерзшие в суровые военные зимы насаждения сирени.

Такой — чуток запущенной, но от этого не менее очаровательной — запечатлена она на кинопленке: в начале семидесятых годов Георг Отс исполнил здесь «Песню о Таллине», ставшую едва ли не первым «музыкальным клипом» таллинской тематики. «…Я только в него влюблен», — каждым рефреном признавался легендарный баритон в чувствах к городу, который он, вопреки записи в метрике, по праву мог считать для себя родным.

И все же — почему именно она, Мусумяги, Поцелуева горка? Чему или кому обязана она своим романтическим именем?

Само расположение бывшего бастиона может навести на ложный след: хронист Бальтазар Руссов писал в начале XVI века о «возмутительном обычае» горожан времен католичества — встречая и расставаясь, многократно целоваться.

Обычай оказался живуч: служивший в Ревеле последней трети XVIII века домашний учитель из Веймара Христиан Шлегель отмечал, что здешние юноши, в отличие от германских сверстников, целуют своим возлюбленным при встрече не руку, а уста.

Городские ворота, конечно, для расставаний и встреч — самое подходящее место. Но топоним Мусумяги — не настолько древний. В разговорной речи таллинцев он закрепился не ранее рубежа двадцатых — тридцатых годов прошлого века.

Объяснений у названия существует два: романтическое и приземленное. Согласно первому, заросли сирени привлекали на горку влюбленных: ажурная парковая беседка стала местом первого поцелуя для поколений таллинских гимназистов и школьников.

Вторая версия гораздо циничнее: говорит она о том, что в первой половине XX века полиция — с равным рвением и царская, и эстонская — гоняла девиц легкого поведения с главной торговой артерии Старого города — улицы Виру. Не желая терять клиентуру, «ночные бабочки» при приближении постового «вспархивали» на ближайшую горку. И уже из парка посылали своим потенциальным клиентам воздушные поцелуи: отсюда, дескать, и название.

Справедливости ради стоит отметить: «улицей красных фонарей» Виру все же никогда не слыла, а уличная проституция была распространена в кварталах, примыкающих к гавани. Так что, вероятно, истина — за романтикой. Тем более что в Тарту и Вильянди Поцелуевы горки обязаны своими названиями именно влюбленной молодежи.

Где влюбленные — там, разумеется и цветы. А где цветы — там и цветочницы: никто уже и не помнит, когда первые из них обосновались в окрестностях нынешней Поцелуевой горки.

Во всяком случае, на открытках и фотографиях дореволюционного и довоенного времени на привычном месте их пока еще не видать. Но предшественник у современного цветочного рынка на улице Виру, вероятно, был.

Правда, торговали на нем не цветами, а земляникой: с тех пор как в начале тридцатых годов Таллин открыли для себя иностранные туристы, совершавшие круиз по портам Балтийского моря, они неизменно спешили за ней именно «к лестницам Вируской горки».

Можно предположить, что во второй половине сороковых годов, когда Таллинский городской рынок из-под стен театра «Эстония» был перенесен на свое нынешнее место, часть торговцев цветами решила сохранить верность центру столицы. Благо торговать ими можно было в буквальном смысле «с рук». Да и стоящие на страже принципов социалистической торговли милиционеры относились к пожилым горожанкам, предлагающим приобрести скромные букетики, достаточно снисходительно.

Импровизированный цветочный базар у северного склона Поцелуевой горки, похоже, пришелся городу и горожанам настолько по вкусу, что даже бесцеремонные кооператоры времен Перестройки стали ставить свои ларьки чуть в стороне от него.

К тому времени, впрочем, торговля цветами на улице Виру переросла в серьезный бизнес. Разномастные, выстроенные без какой-либо логики дощатые будки цветочниц облик «главного входа» в Старый город отнюдь не украшали.

В самом конце девяностых годов рынок переехал в новые помещения, удачно встроенные в склон Поцелуевой горки: тому, кто сегодня приходит на Поцелуеву горку впервые, кажется, будто цветочный ряд был здесь всегда.

Жаль только, что товар, прямиком доставленный из голландских и польских теплиц, полностью вытеснил на улице Виру цветы, выращенные непосредственно в Таллине и его окрестностях.

Неисправимым романтикам и любителям местной экзотики остается лишь порекомендовать цветочные ряды на северо-восточной оконечности площади Свободы. Тамошний товар — особенно летом и в первой половине осени — однозначно местный.

Название, не менее восьми десятилетий бывшее исключительно изустным, на карте Таллина было официально закреплено в 2001 году.

А еще через шесть лет — в мае 2007-го — романтическое название Поцелуевой горки обзавелось «материальным подтверждением»: двумя скульптурами — «Миг до поцелуя» и «Миг после поцелуя». О художественных их достоинствах, откровенно говоря, можно дискутировать. Но в городское пространство и, что, безусловно, даже еще более существенно — в мир городского фольклора, им удалось вписаться легко и непринужденно.

У молодежи есть поверье: если влюбленные, встав по разные стороны от достаточно брутальных изваяний, смогут взяться за руки и поцеловаться — роман их наверняка не останется случайным и мимолетным.

Что ж, такому «творческому переосмыслению» ставшего наконец официальным топонима Мусумяги можно только искренне порадоваться — от всего сердца.

У каждого времени — свои ритуалы и свои приметы. И неформальные названия — тоже свои, порой непонятные потомкам.