Тим Северин - Дорогами Чингисхана

И все же я колебался. Слишком необычно задавать вопросы старухе, которой, возможно, манипулирует ее семейство. И еще я боялся, что мое любопытство сочтут за навязчивость, а если я буду настроен скептически, то меня воспримут в штыки. Мое беспокойство росло по мере того, как я видел, как гордится семья своей Старухой. Я уже почти отказался от попытки взять интервью в этой убогой палатке, где таинственности не больше, чем в свидании на углу. Но многочисленное семейство Самги показалось из гыров. Там была ее беременная дочь, пара внучатых племянников и стайка хихикающих ребятишек. Большинство потрудились надеть народные костюмы, как на праздник. Нам, очевидно, были рады. Нас живо проводили к маленькому гыру, мы вошли и обнаружили, что женщина, чистившая котел, была и в самом деле Самгой. Она сидела на кровати, сложив руки на коленях, и выжидательно смотрела на нас. В это время дети рассаживались кружком вдоль стенок гыра. Они глазели на нас с любопытством. Очевидно, в этих краях бледнолицые чужаки были большей диковинкой, чем их бабка-колдунья.

Самга оказалась достаточно древней, хотя и не выглядела на свои 86 лет. Она сутулилась, лицо бороздили глубокие морщины, в широком рту оставался один последний зуб, торчавший сверху, как клык у ведьмы из детских сказок. Ряд пустых бутылок из-под архи в дешевом буфете свидетельствовал о пьянстве. Были и еще кое-какие признаки того, что она выпивает лишнего. Глаза ее слезились, руки тряслись, она постоянно брала большие понюшки табака из синего кисета. Понятно, что, рассказав о нашем желании встретиться с нею, семья постаралась ее протрезвить и дождалась, пока пройдет похмелье. Старуха оказалась вдобавок тугой на ухо, и внук занял место на полу, возле ее колен, и стал громко кричать, переводя наши вопросы. В таких условиях заниматься обманом было бы просто неудобно, и когда Самга заговорила, глядя на меня насмешливо, почти весело, я почувствовал, как мои опасения рассеиваются.

Чтобы завязать разговор, я начал расспрашивать о ее семье, и, как любая нормальная бабушка, она с удовольствием перечислила всех родственников и достоинства каждого. Она дала жизнь пятнадцати собственным детям, а шестнадцатого приняла в семью. Из них только двое оказались сыновьями и лишь семеро были до сих пор живы. Ей очень льстило, что один из них был избран народным депутатом хурала (монгольский парламент), а другой стал Героем труда. Так вот шаманка со своим средневековых масштабов потомством вносила вклад в коммунистический режим современной Монголии. Дальше нас ожидали новые сюрпризы. Я спросил, сколько у нее внуков и правнуков. «По меньшей мере, шестьдесят или семьдесят, — сказала она, моргая, — но я давно сбилась со счета».

Направляя разговор к ее детским воспоминаниям, я спросил, когда и как она впервые получила шаманскую силу. Это ключевой вопрос, потому что все авторитеты в вопросах шаманизма утверждают, что начинающих шаманов обучают старшие, которые умеют открыть и развить дар своих учеников.

Старуха начала с рассказа, что училась у двух великих тувинских шаманов, и даже назвала их имена: Шенгелай и Магнай. Эти двое учили ее, как и отец, которого звали Дорж. Он тоже был шаманом, но главную роль в обучении девочки сыграл не он. От Доржа она унаследовала саму силу, а два других шамана научили ее применять. Я спросил, как они учили, но ответ был неясным. «Они называли мне волшебные слова и заклинания и ободряли меня», — сказала Старуха. Сколько ей было лет, когда она поняла, что обладает силой шамана, и как она об этом узнала? «Тринадцать», — ответила она. Внезапно она встала с кровати, сделала пару-тройку двойных прыжков в своих тяжелых валенках. Видя, что я озадачен, она рассмеялась клокочущим смехом и пояснила: «Это сила в моем теле. Я не могла сидеть смирно, как обычный ребенок. По ночам я не спала. Мне нужно было бегать. Меня запирали в гыре на ночь, но я вылезала в дымоход и бегала, бегала. Я любила бегать по ночам, лазить на деревья, изображать сову. Никто не мог меня поймать, так быстро я бегала. Иногда, чтобы меня выловить, спускали собак, но поймать все равно не могли».

Врач сказал бы, что это пример гиперактивного поведения, но Самга считала это характерной особенностью шамана, хотя тогда она еще не знала всех подробностей. Для шаманов типичны безумная энергия и страсть к лазанью. Кульминацией в обряде посвящения в шаманы обычно служит залезание на шест. Это символизирует способность подниматься для беседы к небесным духам. Входить в гыр и выходить из него через дымоход тоже весьма свойственно шаманам. В «Сокровенном сказании» упоминается не только дух Теб-Тенгри, покинувший жилище таким образом. Один из предков Чингисхана был отпрыском волшебного золотого луча, который проник в гыр через дымоход и вошел в чрево женщины. В литературе встречается множество рассказов о шаманах, которые умели летать, но Самга была неграмотна, а язык ее народа не имел письменности. Может быть, она почерпнула часть сведений из разговоров с более образованными тувинцами, но это кажется маловероятным. Ее объяснения и способ выражать мысли выглядели аутентичными, без обмана.

Дочка Самги протянула матери стаканчик архи. Старуха с жадностью схватила его и опрокинула в рот. Потом снова начала вспоминать свои детство и юность. «Был еще один шаман, Кужук, он тоже меня учил. Он говорил, что у меня странные способности, и учил правильно их использовать. Когда я начала „видеть“, мне этого не хотелось. Но ничего нельзя было поделать. Я должна была летать, я должна была падать со скал. Странное детство, очень трудное».

И она протянула руку за следующим стаканом архи.

— Мой отец меня любил и баловал. У него было два коня. Один белый, другой соловый. Как я любила скакать на них! Как я любила быструю скачку! Никто не мог остановить меня, если я ехала верхом. Однажды к моему отцу явился старик с двумя мехами архи у седла. Он спросил меня, не стану ли я ему невесткой. Я сбежала, но пришел усатый мужчина и взял меня в свой дом. Мой муж был великим охотником. Он был караванщиком и возил из заморских краев красную соль.

Тут Док шепнул мне, что Самга, вероятно, имеет в виду караваны, возившие соль из Китая, вокруг гор Тянь-Шаня. Самга не обратила на это внимания и продолжала свой монолог, пока Док вдруг не вмешался в ее рассказ, чтобы дать собственные комментарии.

— Прямо посреди рассказа она сменила тему. Она только что сказала мне, что у меня дома лежит пара очков, а я не знаю, кто их носит. Потом она вернулась к рассказам о своем детстве.

Я знал, чему удивился Док. Десять дней назад, раскладывая наши экспедиционные вещи в его улан-баторской квартире, я нашел очки. Я протянул их Доку, который всегда ходил в очках. Но он вернул их, сказав, что это не его очки. Он думал, что это мои или Пола. Хозяин не нашелся, и загадочные очки пришлось отложить, хотя в такой бедной стране, как Монголия, человек, потерявший очки, наверняка постарался бы их вернуть. Как Самга могла узнать о таком происшествии, оставалось тайной. Конечно, это еще ни о чем не говорило. Совпадение или ловкий трюк… Я тактично удержался от просьбы продемонстрировать способности Самги, а сама она не обратила внимания на собственную ремарку. Просто констатировала, что есть такие очки.