Вольфганг Шрадер - На мопедах по Африке

С возросшим любопытством, смешанным, однако, с опасениями, мы двинулись дальше по широкой Лондра Асфальты к «городу пятисот мечетей», как турки любят называть свою прежнюю столицу. Стамбул и сейчас не утратил былого обаяния, принесшего ему славу «третьего по красоте города мира».

Широкий поток мчащихся машин пронес нас мимо высоких мечетей к гавани, где между стенами торговых домов высятся мачты гигантских океанских лайнеров, прокатил по Галатскому мосту над бухтой Золотой Рог и привел наконец к воротам рыбного рынка, раскинувшегося невдалеке от того места, где причаливают паромы.

Мы перевели дух. Стамбул — пленительный город, но он требует огромного напряжения сил. Мы едва успевали впитывать в себя впечатления. Уличный шум сливался с грохотом самолетов, постоянно кружащих над городом, и превращался в сплошной утомительный гул. Бросались в глаза яркие, кричащие рекламы, установленные вдоль улиц и вывешенные на фасадах домов.

Мимо проносился поток пешеходов: туристы в модных летних костюмах, оборванные носильщики, в три погибели согнувшиеся под тяжелыми тюками, торговцы фруктами, продавцы напитков и нищие. Упрямый осел, подгоняемый ударами палки, остановился как раз на перекрестке и на несколько минут задержал все движение. У полицейского-регулировщика из-под пробкового шлема ручьем лился пот. Ветра почти не было, а термометр показывал 45 градусов в тени.

Стамбул напоминал большой военный лагерь. В центре города на всех перекрестках стояли тяжелые танки. Перед университетом патрулировали пулеметчики. Все банки были закрыты, и лишь после долгих поисков нам удалось найти торговца, согласившегося принять иностранную валюту. Гостиницы были переполнены. В бюро обслуживания туристов нам порекомендовали разбить палатку на окраине города.

Лишь несколько сот метров отделяло нашу палатку от городских построек. Мы залезли в спальные мешки. На потолке палатки мелькали блики от автомобильных фар, так как мы расположились у самой магистрали, ведущей на север.

— Тише! Слышишь? — Рюдигер слегка приоткрыл вход в палатку. После многих ночей, проведенных под открытым небом, мы научились различать малейшие шорохи.

— Послушай, что-то здесь неладно. Давай посмотрим.

Но не успели мы обуться, как верх палатки сотрясся от ударов. Мы вылезли и натолкнулись на дула шести винтовок с примкнутыми штыками. Зрелище было весьма неприятное, но мы сначала подумали, что это патруль, который хочет проверить наши паспорта. Когда же солдаты не мешкая принялись рыться в нашем багаже и делить меж собой ценные вещи, мы опешили.

Все происшествие заняло несколько минут. Затем двое прикрыли отступление, и вскоре весь «отряд» скрылся вместе с нашими фотоаппаратами, деньгами и ручными часами.

Мы были настолько ошарашены, что даже не подумали сопротивляться. Да и соотношение два к шести не очень-то располагало к решительным действиям.

Как только турецкие бандиты скрылись из виду, мы выскочили на дорогу и остановили военный автомобиль.

— Вы понимаете по-английски?

Турецкий офицер, начальник патруля, кивнул. Нам не пришлось долго растолковывать ему, в чем дело.

— О, проклятие!

Сигарета вылетела из окна машины, мотор взревел — и мы помчались назад к месту преступления. Раздалась отрывистая команда. Солдаты сняли автоматы с предохранителя и ускоренным шагом начали прочесывать местность. По радио были затребованы подкрепления. Только спустя несколько часов, когда уже забрезжил рассвет, мы отказались от дальнейших поисков. Еще до того как мы, смертельно усталые, свалились в постели — нет худа без добра: теперь нам их предоставили, — по телефону сообщили, что военный комендант Стамбула лично займется поисками грабителей.

— Крайне сожалею о случившемся.

Старший лейтенант, человек исполинского роста, поднимается и протягивает нам руку. Ординарец приносит на серебряном подносе чай. Наш хозяин перелистывает протоколы.

— Розыски показали, что вблизи Стамбула нет войсковых частей, носящих форму, которая, по вашим описаниям, была на преступниках. Очевидно, мы имеем дело с бандитами, использовавшими смутное время в преступных целях. Вы должны понять, нам нелегко. От прежнего правительства нам достались в наследство нужда и безработица, алчность и продажность.

Мы кивнули в знак согласия, и наш собеседник продолжал:

— Вы не можете себе представить, в какой нищете живут крестьяне. Наша посевная площадь непрерывно сокращалась, разорившиеся крестьяне массами уходили в города и увеличивали армию безработных.

Мы это уже знали из опубликованных статистических данных.

Позднее мы убедились, что новое правительство не искоренило зла и что внутренняя политика Турции изменилась так же мало, как и внешняя. Аграрная реформа не дала крестьянам земли и не освободила их от помещичьего гнета. Число безземельных крестьян, которые ушли в города, повысилось до 11 миллионов. Но отнюдь не для поддержки нищенствующего населения добивается правительство у западных держав финансовой «помощи». Ныне, как и прежде, расходы на вооружение поглощают колоссальные суммы.

В это время курьер принес пачку донесений, и лейтенант встал.

— Надеюсь, вы вскоре измените мнение о нашей стране. А пока, если у вас нет возражений, погостите-ка у нас в предместье Стамбула. Я буду следить за ходом розысков.

Нас поместили в небольшой гостинице. Весть о злополучных путешественниках быстро разнеслась по всей округе. Стоило нам появиться на улице, как с нами тут же заговаривал кто-нибудь из прохожих. Слов мы знали немного, но понимали, что нам хотели сказать: «Мы вам поможем». Со всех сторон сыпались приглашения. Хасан, молодой рабочий, немного говоривший по-немецки, был нашим постоянным спутником. Особенно сердечно отнесся к нам хозяин гостиницы. Мы ели у него каждое утро айран, взбитую простоквашу, а в обед нас привлекал соблазнительный запах, струившийся из окон кухни.

Турецкому языку свойственны цветистые выражения, и Мехмед, хозяин гостиницы, был истинным сыном своего народа. Мы просили разъяснить нам названия блюд, стоявших в меню.

— Хюнкар бегенди? — Он долго размышлял. — Пожалуй, так: его величеству кушанье пришлось по вкусу.

Это оказался мясной гуляш с баклажанным пюре. Вскоре мы перепробовали все кушанья, чьи названия нам что-нибудь говорили. Но турки удивительно изобретательные кулинары — каждый день они придумывали какую-нибудь новинку. Когда у нас появлялось желание отведать нечто особенное, мы направлялись вслед за нашим другом в его святилище, приподнимали крышки кастрюль и, лишь испробовав их содержимое, делали заказ. Печальный опыт научил нас осторожности.