А. Булатович - От Энтото до реки Баро

Дадьязмач, извещенный мною о приезде, выслал мне на встречу всех находившихся под рукою солдат. Дадьязмача Габро Егзиабеера я знал уже раньше. Во время моего пребывания у дадьязмача Демесье Габро Егзиабеер сильно болел. У него была жестокая лихорадка, которую он схватил на слоновой охоте. Это было тотчас после дождей, когда громадная трава еще не была сожжена. Окружив слонов, они зажгли траву, но поднявшийся сильный ветер мгновенно распространил огонь по всему полю и понес пламя на охотников. Они поздно заметили грозившую им опасность, уйти не было уже никакой возможности; к счастью, по близости было болото, в которое все бросились и спрятались в грязь с головой. Огонь прошел по ним и унес несколько жертв, остальные же все без исключения переболели лихорадкой, от которой несколько человек умерло. Будучи очень крепкого сложения и не знав ранее болезни, дадьязмач страдал лихорадкою особенно сильно и просил меня письмом помочь ему. Я ездил к нему на один день и дал часть своей хины.

Дадьязмач Габро Егзиабеер — галлас; его род искони владеет этой областью. Лет 20 тому назад она была завоевана годжамским негусом Текла Хайманотом, но он не мог удержаться тут. Рас Гобана, знаменитый полководец императора Менелика, покорил все окружающие галласские земли, и Лека, видя свое безвыходное положение, добровольно покорилась Менелику и платит ему теперь дань, состоящую из 100 укетов (150 пудов) слоновой кости, 500 укетов золота (около пуда) и определенного налога с дома и скота [21]. Кроме этого жители обязаны содержать находящаяся в пределах области войска императора. По смерти своего отца, Абакумса (так звали раньше дадьязмача Габро Егзиабеера) крестился и крестил также одну из своих трех жен, а от остальных отказался, отдав их своим приближенным. Император Менелик и императрица Таиту были их восприемниками. При крещении он принял имя Габро Егзиабеера, — дословно раб Божий, — и, произведенный Менеликом в дадьязмачи, унаследовал все владения своего отца, которые очень обширны и граничат на западе с владениями Абдурахмана. Дадьязмач— человек в высшей степени симпатичный и интеллигентный, он всем интересуется, понимает, в свою очередь, что может интересовать европейца, и рассказывает очень умно и интересно — про историю своего народа и про их прежние обычаи.

20-го февраля, в сопровождены 800 человек, вооруженных ружьями солдат, мы выступили и а охоту и направились на север к долине Абая — голубого Нила. Каждый солдат кроме ружья нес еще бурдючок зерна или муки с расчетом на 10 дней. За нами шла кухня: две рабыни, несшие за плечами в веревочных сетках большие выдолбленные тыквы, в которых болталось квасившееся тесто для энджеры. Это была роскошь, от которой я хотел было отказаться, но дадьязмач настоял на ней. Весь мой груз был навьючен на одного мула и состоял из малой палатки, одной перемены белья и двух больших бурдюков кукурузы для слуг, по расчету на 10 дней. Начальником охоты был бальджерон [22] Хайле Мариам, тоже галлас, но крещеный и во всем старавшийся подражать абиссинцам. Охота была неудачна. Десять дней скитались мы, высылая разведчиков, и ища слонов там, где они раньше всегда находились; мы встречали старые следы, но слонов не было. Другая дичь попадалась в большом количестве, но стрелять ее было запрещено. В последний день я убил в р. Ангар гиппопотама. Галласы уже сутки ничего не ели, так как провизия вышла, и вытащили убитого гиппопотама лианами на берег и в одно мгновение съели, жаря его белое мясо на костре. 2-го марта мы вернулись в Лекамти.

Хандек, — так называется местность, где мы охотились, — обнимает все южное течение Ангара и впадающих в него слева рек, а также долину р. Дидессы. За Ангаром начинается Лиму, владение годжамского негуса, простирающееся до р. Абая. Как та, так и другая область в низменных своих частях совершенно не заселены вследствие царствующих там страшных лихорадок. Прельщаемые плодородием почвы галласы спускаются туда в хорошее время года, делают посевы и затем приходят опять для сбора. Большие площади земли засеяны хлопком. Трудно представить себе местность более красивую, чем эта. Ограниченная с юго-востока, востока и северо-востока высокими горами, перерезанными частыми ручьями и речками, берега которых поросли густым лесом, она вся покрыта невысокими фруктовыми деревьями с ярко-зеленой блестящей листвой. Эти деревья дают несколько видов плодов, которые все имеют очень тонкий слой мяса и косточку в средине; на вкус они большею частью кислы.

На следующий день по возвращении дадьязмач собрал другую партию охотников, и 4-го марта мы снова выступили, на этот раз с отрядом из 1,000 человек галласов, вооруженных только копьями, в места, где уже три года слонов никто не трогал. Начальниками охоты был азадж Хайло Иесус и агафари [23] Вальде Георгис. Из 1,000 человек 400 были на конях и вооружены тремя маленькими копьями каждый, а остальные 600 пешком; из них одна половина имела малые копья, другая — громадный 5-ти аршинные копья с громадными свинцовыми наконечниками и аршинными лезвиями. Это копье называется джамби; его бросают с верхушки большего дерева, когда слон под ним проходить. Сила падения копья так велика, что иногда оно пронзает слона насквозь; большею частью бывает достаточно одного такого копья, чтобы повалить слона. Ружьями были вооружены только мои слуги и несколько солдата дадьязмача. Сначала мы разделились на два отряда, один азаджа, другой агафари, и спустились к западу в долину Дидессы. После бесплодных поисков в окружающих ее лесах мы на третий день снова соединились и поднялись к северу, к водоразделу между Ангаром и Дидессой. Пять дней наши поиски были бесплодны, не смотря на то, что, выступая на рассвете, мы только к заходу солнца становились на бивак. Я только удивлялся поразительной выносливости галласов и в особенности высылаемых вперед разведчиков: если мы делали 40 верст, то они наверно не менее 60 по густым заросшим колючками кустарникам, частью по высокой траве на половину сгоревшей с острыми и твердыми основаниями стеблей, глядя на которые удивляешься, как по ним можно не только ходить босиком, но и бегать.

На бивак мы располагались обыкновенно в долине какой-нибудь речки. Когда наступала ночь и зажигались костры, все старики галласы собирались на совет к азаджу, обсуждая, что предпринять и куда идти завтра. Седые, молчаливые, с неизменной трубкой в зубах, они усаживались кругом костра и чинно совещались, иногда гадали. Когда лагерь начинал стихать, ежедневно происходил диалог, имевший значение с одной стороны приказа на следующий день, с другой — общественной молитвы.