Уилфрид Тесиджер - Озерные арабы

— Я собирался сделать это завтра, мухафаз.

— Я велел тебе сделать это десять дней назад.

— Я был болен! Я целых два дня…

— Вчера, я слышал, ты был в Маджаре.

— Я поехал туда, чтобы показаться врачу и купить лекарства.

— Но ты так и не добрался до врача, ты провел весь день на свадьбе Нисайфа.

— Клянусь Аллахом, я был у доктора. Я…

— Собака, собачий сын! Я сказал тебе, что, если ты не вернешь Джасиму деньги сразу же, я накажу тебя. Ты обманщик и лжец! Ясин, отведи его к Хазалю и скажи, чтобы он посторожил его до моего возвращения. Пусть свяжет его. Возьми его! Пошел! Я научу тейя, черный пес, исполнять мои приказания.

Когда к нему обратился еще кто-то с новой жалобой, Фалих сказал:

— Хватит. Покажите-ка нам, где кабаны. Я хочу посмотреть, как стреляет англичанин.

Обратившись ко мне, он сказал:

— Отправляйся в этом масхуфе. Двигайся в нем поосторожнее. Этот человек пойдет с тобой гребцом.

Я забрался в маленькую лодку, которую мне подвели. Фалих и его сын сели в другую, и мы в сопровождении остальных отправились к зарослям тростника. Когда вода стала глубже, гребцы положили шесты и остроги, которыми они отталкивались от дна, уселись в лодки и начали грести короткими, резкими гребками. Если в лодке было двое или больше гребцов, они погружали весла в воду одновременно с одной стороны лодки.

Дымка, стоявшая вчера весь день, исчезла, засветило нежной голубизной небо с редкими полупрозрачными струйками перистых облаков. Весла оставляли цепочку маленьких водоворотов, и сверкающие капли срывались с них, падая в чистую воду, которая казалась очень холодной. Мы вышли из мутного «языка», вытекающего из устья протока, который остался позади, миновав заросли сероватого поломанного камыша, растущего на мелководье. Теперь нас окружал касаб (Phragmites communis), который покрывает большинство постоянно заболоченных участков. Этот гигантский тростник, похожий на бамбук, растет густыми зарослями высотой в двадцать пять футов и выше. Стволы тростника, заканчивающиеся бледно-желтыми метелками, такие толстые, что озерные арабы используют их в качестве лодочных шестов. В это время года бледно-золотистые и серебристые заросли тростника, окаймляющие узкие протоки, выглядели светлыми и воздушными. Они сохранились с прошлого года. Лишь внизу ярко зеленели молодые побеги всего в несколько футов высотой. Небольшие группы лысух спешили укрыться при нашем приближении в зарослях; малые бакланы и змеешейки, сушившие на солнце крылья, сидя на побелевших от помета тростниковых пеньках, испуганно срывались с места и ныряли в воду или устремлялись прочь, летя низко над водой; цапли, гремя сухими стеблями тростника, поднимались в воздух и улетали, хлопая крыльями и покачивая длинными ногами.

Лодки, которых набралось к этому времени не меньше сорока, натыкались друг на друга в узких протоках, а на более широких участках они расходились, и тогда гребцы со смехом и криками старались обойти друг друга.

Скоро я уже не мог определить, углубляемся ли мы в озерный край или идем параллельно берегу. Тростник плотно смыкался вокруг нас, а протоки становились все уже и извилистее. Неожиданно мы вышли из зарослей в небольшую укромную заводь. Дикая утка поднялась с кряканьем и улетела, развернувшись высоко над нашими головами. Множество маленьких островков, некоторые всего несколько ярдов в поперечнике, другие площадью в акр или больше, перекрывали дальний конец заводи. Жители озер называют такие островки тухуль. Некоторые островки были неподвижны, другие свободно перемещались по заводи. Все они были покрыты густорастущим касабом высотой всего в восемь-десять футов, порослью мощной осоки с острыми как бритва листьями, ежевикой, небольшими кустами ивняка и разного рода стелющимися растениями. Под этой растительностью расстилался ковер мяты, осота, кипрея и других трав.

Твердая на вид почва была на самом деле чрезвычайно сырой. Это был слой корней и перегноя, плавающий на поверхности воды. Несколько лет спустя я подстрелил крупного кабана, пасшегося на таком островке; незадолго до этого растительность на нем была выжжена. Кабан стоял на островке, как на твердой земле, но, когда мы проходили мимо этого же места часом позже, туша животного исчезла.

— Наверное, я не убил его. Он пришел в себя и убежал.

— Нет-нет, — ответил мой спутник. — Кабан был мертв. Просто туша затонула.

У одного из островков лодка Фалиха подошла к моей.

— Здесь! — сказал он и крикнул своим людям:

— Высаживайтесь и посмотрите, есть ли тут живность.

Несколько человек высадились на берег, держа остроги перед собой. На этом островке животных не оказалось, и они попытали счастья на другом, а потом на третьем. Я засмотрелся на пару певчих птиц, прыгавших в тростнике. Вдруг раздался громкий треск, а затем крики:

— Вот он! Быстрее! Берегись! Вот это да! Их целых четыре!

Раздался всплеск, и все затихло.

— Куда они ушли? — спросил другой голос.

— Они бросились в воду. Один выскочил прямо у меня из-под ног, слово даю! Величиной с осла, клянусь Аллахом!

Кто-то другой громко сказал:

— Я метнул острогу и чуть не попал! Самка с тремя поросятами!

Тут опять раздались крики:

— Они забрались сюда! Быстрее окружай их, отрезай от воды!

Мы были зажаты в узком проходе между двумя островками, но мой гребец стал поспешно табанить на открытую воду, где к нам присоединились еще несколько лодок. Охота переместилась на другой островок, и, по мере того как мы, торопясь, подходили к нему, возбуждение там все нарастало. Вдруг раздался короткий пронзительный визг, затем смех. Кто-то крикнул:

— Я попал! Это один из маленьких. Он был в воде. Я утоплю его.

Мимо прошла лодка Фалиха. Он сиял плащ и греб сам.

— Куда ушла самка, Манати? — спросил он энергичного старика, который руководил охотой.

— По-моему, туда, на большой остров, мухафаз… Да, вот ее следы. Живее, давайте выгоним ее!

Манати исчез из виду, нырнув в тростниковые заросли, за ним последовали еще двое. Было слышно, как они продираются сквозь заросли. Один из них крикнул:

— Здесь она не проходила.

Немного погодя прозвучал голос Манати:

— Вот следы!

Однако ничего не произошло, и я решил, что они, должно быть, потеряли след. Но тут с дальнего конца островка послышался громкий треск. Раздался крик:

— Она убьет меня! Убьет!

Кто-то воскликнул:

— Самка напала на Манати. Живей, ребята! Быстро! Где же наши бойцы?

Многие откликнулись на его зов и бросились в заросли.