Юлия Власова - Упавшие как-то раз

Обстановка в гнездышке у Эсфири располагала к откровениям. Не пробило и десяти, как я выложила ей всё подчистую: откуда родом, чем на хлеб зарабатывала. Выболтала даже, что люблю белые розы, а носить предпочитаю шляпы с широкими полями и — стыдно сказать — кружевные чулки. Арчи слушал и мотал на ус. То-то, я смекнула, он был так неразговорчив.

Когда выпили по третьей чашке, снаружи назойливо зазвенел колокольчик, после чего раздалось три последовательных удара. Эсфирь спорхнула с дивана, точно пугливая горлица, и вскоре перед нами, улыбаясь до ушей и тараторя писклявым голоском нечто маловразумительное, раскланивалась дамочка, над которой явно потрудились визажисты и которой навскидку можно было дать лет эдак тридцать с хвостиком.

— Знакомьтесь, Дора, — представила ее Эсфирь. — Правая рука владелицы лаборатории. А это… м-м-м… — Она смутилась, запамятовав мое имя.

К чему утруждать добродушную хозяйку? Я вскочила и с идиотской улыбочкой отрекомендовалась:

— Жюли Лакруа! Рада встрече!

Пуаро под столом, кажется, подавился косточкой, потому что звук, который он издал, очень уж походил на предсмертный хрип. Только потом до меня дошло, что зубастый вредитель всего лишь пытался изобразить издевательский смех.

Дора сняла с шеи разноцветный полосатый шарф и повесила на спинку стула.

— Приятно познакомиться, — сказала она, обратившись затем к Арчи: — Ваша новая подопечная, мистер Стайл, весьма и весьма хороша. Не взять ли вам ее на один из приемов короля Юлия?

— Всему свое время, — важно отозвался тот, принимая небрежную позу. — Ей еще многому следует научиться.

— В любом случае, наша лаборатория, — сказала Дора, устраиваясь рядом со мной, — всегда к вашим услугам. Если понадобится что проанализировать или сведений каких пожелаете — милости просим. Находимся мы сразу за парком Моне, где-то в парланге[1] на север от Вековечного Клена.

— Вековечного Клена? — переспросила я.

— Обязательно там побывай. Клен — наша главная гордость и тайна, — сказала Эсфирь. — Дора с сестрой над этой загадкой природы уже который год бьются, никак в толк не возьмут, отчего он на зиму не осыпается. Верно я говорю?

— Верно, — подтвердила Дора. — Что ни день, или я, или Сара непременно бываем на Звездной поляне, берем пробы, измеряем толщину ствола… Правда, проку от наших усилий мало. А, да что греха таить! Никакого проку, на самом деле. Стоит дерево, как стояло. Лет двести, не меньше уже стоит. Прабабушки наши его во-от таким клеником видывали. А как разросся теперь — что ввысь, что вширь — настоящий богатырь! Сдается мне, у него и характер свой появился. Норовист Вековечный Клен, лишь бы кого под крону свою не пускает. Но что я говорю! Сами съездите, убедитесь.

— А сестрица где твоя? Где Сара? — полюбопытствовал Арчи, точно норовя ускользнуть от темы. — Небось, поспешает к нам со всех ног…

— Не поспешает, увы. В последнее время стала слаба здоровьем. Просила передать, чтобы ее не ждали. Даже опыты отложить пришлось. Никакая микстура не помогает. Я потому к тебе, Эсфирь, и напросилась на утренний час, чтобы за советом обратиться. Знаю, что незваных гостей ты спроваживаешь, а лекарство мне очень и очень нужно. Коль сестренка зачахнет, как я жить буду? — шмыгнула носом Дора.

— Да ты, кудесница-чудодейка, у нас прямо нарасхват. Даром что во дворце на тебя зуб имеют, — прищурившись, заметил Арчи, когда Эсфирь поднялась, чтобы сбегать за целебной настойкой. Удивительно, что в таком большом доме не было ни одной горничной, ни даже самого захудалого лакея, тогда как у мистера «пакостная ухмылка» и тебе повар, и личный секретарь, и мажордом — целая дивизия слуг!

Словно бы угадав мои мысли, Арчи улыбнулся краешком рта и подмигнул.

— Наша Эсфирь фрукт особый. С самого начала взбунтовалась против общественных устоев. Дора не даст соврать, правда, Дора?

Та, которой адресовалась последняя его фраза, притворилась глухонемой и, поежившись, вновь обмоталась своим шарфом.

— Да ты и сама посуди, — после паузы продолжил Арчи, обратившись ко мне со слащавой ухмылочкой. Пришлось призвать на помощь всю силу воли, чтобы не вмазать ему по физиономии. — Что у моих современниц вызывает восторженные возгласы, то Эсфирь на дух не переносит. Она бросила вызов великосветской моде, из-за чего в «павлиньей» среде аристократов ее, мягко говоря, не переваривают. Как-то при мне платье фаворитки короля Лауры она обозвала чехлом для люстры, а прическу встретившейся нам малютки Эжени, — он рассмеялся в нос, — дохлым осьминогом. Кроме того, у нас принято, чтобы каждый, кто при умеренном достатке не хочет прослыть скрягой, обязательно держал прислугу. А что Эсфирь? На бедность не жалуется, концы с концами не сводит, но следовать «сему варварскому обычаю», видите ли, ниже ее достоинства. Уж и так, и эдак увещевали ее, уговаривали — всё коту под хвост.

Краем глаза я глянула на Дору: бедняжка вжалась в диванную спинку и боялась пошевелиться. То ли сплетни Арчи ее доконали, то ли от сестры болезнь подхватить умудрилась — неведомо. Только вот когда Эсфирь внезапно выступила на середину комнаты и обвела нас суровым, осуждающим взглядом, сердце у меня ушло в пятки. А мой сосед сделал несколько судорожных глотательных движений и, похоже, счел за благо прикусить язык, ввиду скорого оглашения приговора.

— Итак, что же мы видим? — ледяным тоном проговорила Эсфирь. — Шепчутся за моей спиной, косточки перемывают — и кто? Не старухи с рыночной площади, не пигалицы с королевского двора, а собственные друзья!

— Я… я тут не при чем! — точно ужаленная, воскликнула Дора.

— Знаю, что не при чем. Держи свое лекарство, — примирительно отозвалась та. — На роль разносчика сплетен у нас имеется другой кандидат. Что, Арчи Стайл, много нового узнала твоя протеже?

Эсфирь уперла руки в бока и гневно сверкнула на нас из-под черных бровей.

— Эй, эй! Ты не то подумала! У меня вовсе не было намерения выносить сор из избы. Наоборот, старался представить тебя в самом выгодном свете, — со скоростью тележурналиста оттараторил Арчи.

— Старайся — не старайся, да только у тебя с языка всякий раз одна грязь слетает. Ты уж не сочти за труд, поработай над собой. А теперь — вон, выметайся вместе со своей подопечной. Видеть вас больше нету мочи.

Арчи передернулся, схватил плащ и заторопился к выходу.

— Жюли, не зевай! Если нас попросили, медлить негоже! — крикнул он мне. Под тяжелым, недружелюбным взглядом Эсфири долго не продержишься; когда она не в духе, от нее холодом так и веет. Я встрепенулась и, пробормотав на прощанье несколько сбивчивых фраз, выбежала на крыльцо, где, притопывая ногой, меня поджидал недотепа-сплетник.