Юлия Власова - Упавшие как-то раз

— Ты не думай, она не злопамятна. Обиды таить не умеет, — обронил он, когда мы вышли за калитку. — Покипит-покипит — и остынет… Что смотришь? Точно тебе говорю!

— А ведь срам-то какой, да? Небось, со стыда готов был сквозь землю провалиться, — хихикнула я.

— Насмехаться изволишь? Мне проваливаться сквозь землю не положено. Да. Я должен производить хорошее впечатление. Я вообще всех с ума сводить должен! Если мимо проходит великий и ужасный Арчи — дамы штабелями ложатся, понятно?! Таков закон природы.

— Чего уж тут непонятного, — решила сострить я. — Только ты пока еще не великий и ужасный.

…Он гонялся за мною по мостовой добрую четверть часа, размахивая зонтом и грозя расквитаться за нанесенное ему «оскорбление», пока, наконец, не выбился из сил и не признал, что энергии у меня хоть отбавляй.

— Мы, путешественники, народ выносливый, — сообщила я в перерыве между приступами хохота. — Кому угодно фору дадим!

Он попытался было обнять меня, но тут стал накрапывать дождик, и я не придумала ничего лучше, чем укрыться в первом попавшемся кафе.

— А цилиндр, цилиндр-то я у Эсфири забыл! Эх, дырявая башка! — стукнул Арчи кулаком по столу, когда нам принесли меню.

— Невелика потеря, — отозвалась я. — Ты в этом цилиндре точно чучело гороховое. А плащ, видно, у призрака оперы стащил.

— Что еще за призрак оперы? — явно не польщенный сравнением, буркнул тот.

— Да так, воспоминания из прошлого. Персонаж романа Леру. Но тебе это мало о чем говорит.

Взяв в руки лоснящееся меню, он перелистнул страницу-другую и, остановив свой выбор на каком-то десерте, подозвал официантку. Я предпочла кофе без сахара.

— Ваш призрак… Он был личностью харизматичной? — словно бы невзначай поинтересовался мой опекун. Я кивнула. — В таком случае, буду носить этот плащ, пока не отправлюсь к праотцам, — сказал он, засияв, как медный таз. Шутник! Поди разбери, когда он всерьез, а когда нет. Я прыснула со смеху, и Арчи не замедлил ко мне присоединиться.

[1] 1 парланг = 6 км

Наши заказы еще не подоспели, а охранники уже выталкивали нас взашей и вытолкнули-таки на улицу, прямо под проливной дождь. За нарушение порядка, как объяснил потом Арчи. Мы, видите ли, слишком уж шумно смеялись.

«Публика у нас здесь тонкая, рафинированная. Малейшее неудобство — и начинает шипеть, что твоя кошка, — любил говаривать он. — Знаешь, что бывает с теми, кто досаждает соседям трое суток кряду? Его сажают за решетку ровно на трое суток!»

«А как же тогда извозчики? Они ведь прямо под окнами склоки устраивают», — недоумевала я.

«У извозчиков и прочих „слуг народа“ — особая привилегия. Орут и гремят, где хотят и когда хотят. Не правда ли, парадокс?»

Пока я сражалась с тугим механизмом зонта, пока Арчи, перебирая ключи, колдовал с замком под аркой своего особняка, меня пронзила внезапная мысль: почему никто не путается у меня под ногами? Куда подевался вечно недовольный и вечно сердитый Пуаро?

— Пос-слушай, — проговорила я, стуча зубами от холода. — А как долго обычно остывает Эсфирь?

— Всё зависит от силы накаливания, моя милая, — уверенный в своей неотразимости, отозвался тот. — Интуиция подсказывает мне, что сегодня к ней лучше не соваться. А почему ты спросила?

— Понимаешь, я тоже кое-что у нее забыла. Вернее, кое-кого…

— А-а-а! — заулыбался Арчи, справившись с замком и подняв на меня глаза. — Так мы с тобой два сапога пара! Признаться, — сказал он, отворяя дверь, — мне даже на руку, что этот маленький проказник остался у нее. Авось чего разузнает, разнюхает. Не дает мне покоя предчувствие, что Эсфирь и ее дружок наворотят глупостей.

— Дружок — это Рифат, значит? — отважилась спросить я.

— Не упоминай при мне его имени! — вздрогнул он. — И думать о нем забудь! Существует поверье, что если просто устремить к нему мысли, то можно распрощаться с собою прежним. Боюсь, Эсфирь уже подпала под его чары…

Больше в тот день мы о ней не заговаривали, и я всячески старалась не думать о Рифате, убивая время за вышиванием, примеркой платьев из гардероба тетушки Арчи и бесцельными блужданиями по комнатам его просторного дома. В одной из комнат, предназначенной для хранения бумаг и прочих письменных принадлежностей, я обнаружила раскрытую книгу — под столом, что сразу же позволило сделать мне верные выводы. Эта книга представляла собой не что иное, как дневник Пуаро. Любопытно почитать, что нацарапал в ней лохматый паразит. Наверняка что-нибудь крамольное… Первые две страницы были сплошь усеяны закорючками — решил попрактиковаться в чистописании, а заодно отбить интерес у случайного читателя. Со мной его хитрость не пройдет. На третьей странице начинался связный текст. Впечатления от похода в оперу, двадцать первого симендрия (по-нашему, октября):

«Певичка орала как оглашенная. Будь у меня помидор или кочан гнилой капусты — непременно запустил бы им в эту бездарщину! — Клякса. — Ужин при свечах был просто великолепен. — Клякса. — Месье Стайл засматривался на мою хозяйку. Чувствую, прилипнет он к ней, как банный лист».

Дальше я читать не стала. До того муторно! Отвернула страницы, как они лежали изначально, — не хватало еще, чтобы хвостатый обормот что-нибудь заподозрил. А он заподозрит, ох, заподозрит! Нюх у него отменный, да и мнительности не занимать. Впрочем, от последствий подобного рода есть одно надежное средство под названием парфюм. Пошарив на полках, я нашла, что искала: стойкие цветочные ароматы способны охладить пыл любого сыщика, а уж флакончик «теткиных зловоний», как Арчи часто именовал духи своей родственницы, в таком деле просто незаменим. И хоть я ни разу не встречалась с его теткой, охотно отправила бы ей с посыльным пару коробок конфет.

Благо, никто не застал меня за сим предосудительным занятием, и, когда я покончила с распылением духов, радостный настрой у меня прямо-таки зашкаливал. Наверное, точно так же чувствует себя преступник, которому удалось замести следы.

До ужина я проболталась в оранжерее, где личный садовник Арчи выращивал редкие виды растений. Диковинные даже для наших краев деревца поражали гладкостью стволов и необычайной формой листьев, а огромные розовые и голубые бутоны, таившие в себе нежность южных ночей, вот-вот должны были явить миру свою девственную красоту. Я пообещала себе, что ни в коем случае не пропущу время их раскрытия. Но тут, как назло, в оранжерею собственной персоной явился Арчи и, невзирая на отчаянные сопротивления с моей стороны, вывел меня на лестничную площадку.