Поездка в Обонежье и Корелу - Владимир Николаевич Майнов

что будет у него кумом. Только прослышали про такую волю Петрову на погосте, как стали к бедняку бабы самые богатые толкаться, да называться в кумы. «Не хочу я с ними кумиться», говорит Петр, «а розыщи ты мне самую лядящую бабенку, что у вас по погосту христа-ради ходит». Нашел бедняк такую бабу лядащую и покрестил Осударь с ней беднякова младенца. Как покончились крестины, так и говорит Осударь: «а не худо бы куманек и винца теперь выпить!» а у бедняка денег-то ни полушки, а зелена вина ни косушки. «Видно делать нечего», — сказал Царь, — «моя анисовая нынче дела делать будет». Вынул Осударь свою походную баклажку, да чарочку золотую (серебряная вызолоченная), налил ее своей анисовой водкой, всех переподчивал, сам выпил, одарил бедняка деньгами, а чарочку куме подарил на память». Простые отношения Петра к народу не остались забытыми и народ с благоговением произносит его имя.

Перри, по рассказам Пахома, «был тучен и не мог сам ходить по болотам; его носили на жердях, переплетенных ветвинами, а за ним нашивали медное блюдце со сквозными рожками, которое он ставил на распорки, и, прищурясь, одним глазом сматривал по волоскам, натянутым в сквозных рожках; а по тем волоскам велел ставить от места до места шесты и по шестам рубить просеку». Так объяснял столетний старик астролябию, по которой Перри ставил румбы, пролагая линию будущего канала. «За немчиною случалося зачастую мне носить длинное сквозильце, в которое тот сматривал, когда выходил из лесу на высокое или открытое место, и оттуда видел Бог весть как далеко!» Под сквозильцем Пахом разумел зрительную трубу: «Кормчин, говорил старик, был сухощав и часто курил табак; я принашивал ему из своей избы уголь раскуривать трубку. Также, как и немчина, он, ходя по «просеками, сматривал в рожки медного блюдца и в сквозильце». По указанию Пахома, на том месте, где стоял шалаш Петра, воздвигнут был памятник. На Мариинской системе решительно всякий шаг связывается с воспоминанием о Петре; на «беседной горе» тоже показывают место, где отдыхал Петр во время первого своего посещения Вянгинской пристани. Интересно, что народ всех Вытегоров, а за ними и всех жителей присистемья прозвал «камзольниками — камзол Осударев украли». Предание говорит, что некоему Гришке пришло на ум выпросить у Петра его камзол «себе и тем, кто умнее и добрее, на шапки; а шапки мы не только детям, но и правнукам запасем на память о твоей, Осударь, милости». Случай этот в передаче исказился и пошла по Руси приговорка: «Вытегоры-воры камзол Петра I украли».

В 1871 году счастье кажется в последний раз побаловало присистемных жителей хорошим заработком, который теперь с каждым годом делается все меньше и меньше, благодаря тому, что значительная часть груза, следовавшего прежде Мариинской системой, пошла по рыбинско-бологовской железной дороге; вследствие этого упали фрахтовые цены на суда и проходить их стало меньше, а следовательно и значительное число бурлаковавших прежде жителей осталось без заработка. Да и хваленый 71-й год только в начале навигации был хорош для бурлаков, а в конце концов все-таки хорошего вышло мало. С начала весны судоходство, вследствие необыкновенного разлития от дождей вод, потребовало найма рабочих для тяги судна втрое более обыкновенного, бурлаков же из других губерний, которые так ненавистны местным жителям ради постоянной сбавки пришельцами цен против туземцев, тогда еще не было и цены за путину значительно поднялись. Но спали воды, цены упали в виду того, что ненавистные Мологжане и другие искатели куска скверного бурлацкого хлеба уже наводнили все места наемные, рабочих накопилась гибель, а затем явилась холера, необыкновенная охотница до бурлаков и других рабочих. Впрочем спасибо холере: она разогнала пришельцев, а туземцы и рады бы удрать, да нельзя, не приказано, да кстати поднялись и цены; правда, много из них перемерло, но зато остальные зарабатывали хорошие деньги. В нынешнем году стало бурлакам и коноводам еще плоше; спина человеческая наконец и там начала признаваться за плохую тягу и в шлюзованной части Мариинской системы, в Вытегорском уезде, была введена товариществом инженера Усова конная тяга, которая таким образом заменила в значительной степени рабочую человеческую силу к немалой скорби обладателей оной. Лошади для тяги нанимаются из того же Мологского уезда, так как местные жители (вероятно недостаточно голодные) требовали, сравнительно с Мологжанами, более высокую плату.

Не в лучшем положении лоцмана и гребцы, которые вплотную уселись по Свири и жили проводом судов. Буксирное пароходство, на которое слышатся жалобы уже на Неве, и здесь пользуется у местных жителей эпитетами «проклятого» и т. п. В 1871 году напр. буксирные пароходы, не прибегая к помощи гребцов, провели по Свири в течение навигации до 1000 судов, через что гребцы потеряли обычного своего дохода до 5000 р. с., а лоцмана лишились выдававшихся им «на рукавицы» с гребного судна по 2 р. или со всей тысячи — 2000 р. с. В 1872 году количество проведенных буксирными пароходами судов еще более увеличилось, так что составляло почти половину общего количества прошедших по Свири. С своей стороны эпидемии и болезни довершают горе присистемных жителей и многих вырывают из их среды в ту страну, где несть болезнь, ни печаль, где не нужно никаких заработков, а текут реки медвяные в берегах кисельных — бери ложку, садись и хлебай вволю; остается лишь пожалеть, что от этих прелестей не пользуются остающиеся в живых, а, напротив того, оставаясь без главной рабочей £илы, семьи беднеют, нищают и голодают. В 1871 году холера, занесенная в Вытегорский уезд извне Олонецкой губернии, встретила на Мариинской системе условия, крайне благоприятные для своего развития, заключающиеся в решительно лишь на Руси возможном плачевном состоянии путинных, которые во время тяги судов употребляют грубую и малопитательную пищу, по нескольку дней не имеют отдыха под теплым кровом, обременены весьма тяжелым трудом, подвержены всевозможным крайностям температуры и к тому-же не снабжены сколько-нибудь сносною одеждою и обувью. При таких лишениях и трудах они крайне восприимчивы ко всякого рода болезням, а между тем медицинская часть на системе, для огромной массы больных представляющая одну только Мариинскую больницу, слишком скудна и в обыкновенное время, а тем более при появлении в больших размерах эпидемий. Почти нищее, Олонецкое земство однако решилось хоть сколько-нибудь помочь делу и затратило на прекращение холеры целых 2300 р. Умерло холерных 56% всего количества заболевших и холера прошла благодаря... заморозкам. Но гораздо страшнее для рабочих на системе другая болезнь — следствие нечистоплотности, разврата,