Юрий Стукалин - Изгой: история воина

Спящий Волк поднялся и молча вышел из палатки. Его руки дрожали.

Военный отряд, призванный покарать вероломных тонкавов, благодаря охватившему людей гневу и пережитому племенем унижению, был организован довольно быстро. Около восьмидесяти команчей и их братьев кайовов решили примкнуть к экспедиции и отправиться на поиски Пожирателей Людей.

Красная Выдра был еще слишком слаб, чтобы присоединиться к уезжавшим воинам, да, впрочем, никто и не хотел, чтобы он участвовал в походе - его магическая сила была плохой и многие соплеменники опасались, что он навлечет на отряд беду. “Ему бы следовало умереть, как подобает команчу, а не валяться у ног тонкавов, наблюдая как пожирают они собратьев его”, - поговаривали люди, и их не интересовало, что Красная Выдра был серьезно ранен. Он - воин, и этим все сказано.

Спустя два месяца измотанные, уставшие воины на тощих лошадях, с понурыми лицами въехали в селение. Они нашли лишь остывшие кострища лагерной стоянки тонкавов, свидетельствовавшие о том, что те спешно бежали в горы, справедливо опасаясь возмездия разъяренных команчей. Отряд немедля пустился в погоню, но неожиданно наткнулся на крепкое подразделение мексиканских драгун. Бой проходил с переменным успехом, пока подошедшее к вечеру подкрепление из сотни пехотинцев не разметало индейских воинов по равнине, обратив их в бегство. На следующее утро, когда отряд собрался в заранее оговоренном месте, команчи не досчитались трех воинов. Несколько человек было ранено, но, к счастью, не слишком серьезно.

Столкновение с мексиканцами не охладило пыла воинов и отдохнув несколько часов, они продолжили путь в сторону гор. Дни проходили один за другим, но разведчики так и не могли обнаружить следов тонкавов, словно их никогда и не было. Люди начали уставать, лошади отощали, а безрезультатные поиски вели к разговорам о возвращении домой. Последней каплей стало нападение мескалеро-апачей. Имевшие хорошие ружья и избегавшие прямого боя, попрятавшиеся за нагромождениями камней апачи первым же залпом сшибли с лошадей десяток команчей, заставив властелинов равнин убраться подальше от коварных скал…

Красная Выдра ушел из селения в ту самую ночь, когда вернулся поредевший военный отряд.

Лагерь не спал. Несмотря на давно опустившуюся ночь, он походил на растревоженный улей. Со всех концов его доносился шум, пение и бой барабанов. В центре горел огромный костер, вокруг которого мелькали тени танцующих людей.

Полог одной из стоявших на краю селения палаток откинулся и из проема появилась голова. Сальные, заплетенные в косы волосы волочились по земле, а изо рта тянулась густая струйка тягучей слюны. Тонкав был пьян, как и большая часть обитателей лагеря. Он выполз из типи на четвереньках и замотал головой. Затем привстал на колени, рыгнул, вытер толстые, мокрые губы грязной ладонью. Похлопав себя по жирному, дряблому животу, он попытался подняться на ноги, но страшный удар в затылок опрокинул его на землю. Черный силуэт незнакомца метнулся к поверженному телу. Сильная рука ухватила тонкава за косу, а острый нож полоснул вокруг шеи, отсекая окровавленную голову. Когда спустя некоторое время в лагере тонкавов раздался истошный женский крик, Красная Выдра был уже недосягаем.

Едва первые лучи солнца озарили укрывшийся в низине у Волчьего ручья лагерь команчей, на вершине одного из холмов появился странный всадник. Он восседал на горячем, черном как смоль жеребце, в гриву и хвост которого были вплетены пучки орлиных перьев, а на шее и крупе красовались изображения зигзагообразных молний и прочих магических символов, дарующих скакуну быстроту, легкость и недоступность для вражеских стрел и пуль. Жеребец нетерпеливо гарцевал на месте, готовый в любой момент сорваться с места и устремиться вниз по склону холма, но могучая рука всадника без труда управляла полудиким мустангом.

Однако не красота благородного животного привлекла к себе взоры только приходивших в себя после сна обитателей селения. Взгляды команчей приковал необычный, пугающий вид всадника, напоминавшего скорее злого духа из страшных видений, нежели живого человека из плоти и крови. На нем не было никаких украшений, за исключением ожерелья из нанизанных на кожаный шнурок человеческих пальцев, перемежавшихся скальповыми прядями. Его длинные, распущенные волосы были вымазаны грязью, а обнаженное тело с головы до пят покрывала черная краска. Черный цвет у команчей символизировал победу, но грязь на распущенных волосах говорила о глубокой скорби, что никак не вязалось одно с другим. Костюм его состоял лишь из набедренной повязки, истрепанных мокасин, и большого темно-серого одеяла, небрежно перекинутого вокруг талии. Стоя на фоне восходящего солнца, черный всадник сливался со своим скакуном, создавая впечатление единого существа. Он еще некоторое время оставался на холме, а затем вскинул вверх зажатый в руке томагавк, запрокинул голову, и из глотки его вырвался леденящий кровь вой. Ударив коня пятками, черный воин помчался к раскинувшимся в низине палаткам.

- Красная Выдра!?! - удивленно воскликнул кто-то из толпившихся команчей, и мужчины, приготовившиеся было дать отпор таинственному духу, опустили луки и облегченно вздохнули. По виду юноши и тому, как гордо он держался, было ясно, что его военный поход прошел успешно и ему есть чем похвалиться перед другими воинами.

Лагерь наполнился радостными криками, а прятавшиеся за спинами воинов женщины и дети высыпали навстречу возвращавшемуся соплеменнику. Мужчины были более сдержаны, но и их лица смягчились, когда быстроногий жеребец пронес Красную Выдру в центр собравшейся толпы. Резко остановив скакуна, юноша запрокинул голову к небу и, потрясая топором войны невидимому врагу, снова протяжно провыл, подражая волку. Его конь долго не мог успокоиться после бешенной скачки - фыркал, бил копытами землю и, нервно перебирая ногами, скалил белоснежные зубы. Красная Выдра сунул руку в складки одеяла, вытащил грубо скроенный кожаный мешок и, перевернув его, высыпал содержимое к ногам собравшихся команчей. Шум стих, когда они увидели лежащие перед ними на земле трофеи…

Жизнь индейцев в те времена была суровой, смерть никогда не уходила далеко от их селений, и каждый - будь то мужчина, женщина или маленький, слабый ребенок - был готов встретить ее достойно в любой момент. Опасность подстерегала краснокожего всегда и повсюду: на охоте его мог порвать или растоптать рассерженный зверь; иногда из его угодий уходили бизоны, и голод безжалостно отбирал жизни слабейших; с приходом белого человека неизвестные болезни начали косить целые народы, и шаманы беспомощно опускали руки перед новой напастью… Но более всего Люди1 страдали от войн - нигде и никогда команч не мог чувствовать себя в безопасности. Многочисленные враги - индейцы, американцы, мексиканцы - выгадывали любую возможность, чтобы посчитаться с великими всадниками Южных Равнин. Они были превосходными воинами, находившими радость в сражениях и опасных приключениях, считая, что только так мальчик может стать мужчиной и приносить пользу племени. Их силу боялись, их отвагу уважали, их самих ненавидели. Они легко наживали врагов, но весьма привередливо выбирали друзей, и потому врагов всегда было больше. Команчи не упускали случая помериться силами с новым противником, а это, в свою очередь, влекло к ответным военным действиям против них. Даже в собственном лагере команчи, как впрочем и все другие племена индейцев равнин, должны были оставаться настороже - всегда мог появиться более крупный неприятельский отряд, либо в него могла прокрасться группа конокрадов, не брезговавших заодно снять пару скальпов с его обитателей. Культ Войны всегда был основной движущей силой в жизни степных кочевников, а война - это всегда кровь, это всегда смерть…