Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой

Что это было за судно? Почему «Наутилус» пришел навестить его могилу? Быть может, вовсе не морская буря была причиной его гибели?

Я не знал, что подумать, как вдруг капитан Немо заговорил мерным голосом:

— Когда-то это судно называлось «Марселей». Оно было спущено на море в 1762 году и имело на своем борту семьдесят четыре пушки. Тринадцатого августа 1778 года, под командой Ла-Пой-па-Вертрие, корабль этот яростно сражался с «Престоном». Четвертого июля 1779 года он в составе эскадры адмирала д'Эстена участвовал во взятии Гренады. В 1781 году, пятого сентября, он сражался под начальством графа де Грасса в бухте Чизпик. В 1794 году Французская республика переменила его название. Шестнадцатого апреля того же года он присоединился в Бресте к эскадре Виларе-Жуаеза, которой было поручено эскортировать транспорт с зерном, шедший из Америки под командой адмирала Ван Стабеля. Одиннадцатого и двенадцатого прериаля второго года Республики эскадра эта встретилась с английскими судами. Господин профессор, сегодня тринадцатое прериаля — первое июня 1868 года. Ровно семьдесят четыре года тому назад на этом самом месте, под 47°24' широты и 17°28' долготы, после героического боя, полузатопленное, потерявшее все мачты и треть своего экипажа судно предпочло погрузиться в воду, чем сдаться… Триста пятьдесят шесть оставшихся в живых бойцов, подняв на корме флаг Республики, пошли ко дну, громко возглашая: «Да здравствует Республика!»

— Это «Мститель»?! — вскричал я.

— Да, сударь, это «Мститель». Прекрасное имя — прошептал капитан Немо, скрестив руки.

Неожиданность всей этой сцены, эта история революционного корабля, начатая равнодушным тоном и законченная с каким-то особенным волнением, это имя «Мститель», значение которого не могло ускользнуть от моего внимания, — все это глубоко поразило меня. Я не мог оторвать глаз от капитана. Указывая рукой на море, он жадным взором всматривался в эти славные обломки.

Быть может, мне никогда не удастся узнать, кем был капитан Немо, откуда он пришел и куда идет, но я видел, как человек в нем все больше и больше берет верх над ученым.

Нет, не простое человеконенавистничество заключило в эти стальные стены капитана Немо и его товарищей, а страшная, грозная ненависть, которую даже время не в силах было ослабить.

Быть может, он жаждал мести?

Тем временем «Наутилус» медленно поднимался, и очертания «Мстителя» мало-помалу исчезли из виду. Вскоре легкая качка показала, что мы плывем по поверхности моря. В этот момент я услышал глухой взрыв.

Я посмотрел на капитана. Он не шелохнулся.

— Капитан! — сказал я. Он не ответил.

Я оставил его и поднялся на палубу. Консель и канадец были уже там.

— Что это за грохот? — спросил я.

— От пушечного выстрела, — ответил Нед Ленд.

Я посмотрел в том направлении, где раньше находилось судно. Оно приближалось к «Наутилусу» на всех парах. Нас разделяло не более шести миль.

— Что это за судно, Нед?

— Держу пари, что это военное судно, — ответил канадец. — Это сразу видно по его оснастке и по высоте его мачт. Ох, если бы оно напало на нас и потопило этот проклятый «Наутилус»!

— Дружище Нед, — ответил Консель, — какое зло может это судно причинить «Наутилусу»? Ведь оно не может ни атаковать его под водой, ни обстрелять в глубине моря.

— Скажите, Нед, — спросил я, — можете ли вы определить национальность этого судна?

Канадец, нахмурив брови и прищурив глаза, стал напряженно всматриваться в очертания корабля.

— Нет, профессор, — ответил он, наконец, — я не могу определить его национальности — на нем нет флага. Но я продолжаю утверждать, что это военное судно, так как на его грот-мачте развевается длинный вымпел.

В течение четверти часа мы продолжали разглядывать направлявшийся прямо на нас корабль.

Я не мог себе представить, чтобы он узнал «Наутилус» на таком расстоянии; больше того: я не предполагал, что ему вообще известно о существовании этого подводного корабля.

Вскоре канадец объявил мне, что это большое военное судно, с бивнем и двумя бронированными палубами. Густой черный дым поднимался из его труб. Убранные паруса сливались с реями. На нем не было флага. Расстояние мешало разглядеть цвета его вымпела, который развевался в воздухе, как узкая лента.

Корабль быстро приближался. Если капитан Немо позволит ему подойти на близкое расстояние, нам может представиться случай спастись.

— Профессор, — сказал Нед Ленд, — когда это судно приблизится к нам на расстояние одной мили, я брошусь в море и предлагаю вам последовать моему примеру!

Я ничего не ответил на предложение канадца и продолжал разглядывать судно, которое росло на глазах. Будь оно английским, французским, американским или русским, — оно все равно подберет нас, если нам удастся доплыть до него.

— Хозяин помнит, вероятно, что у нас есть некоторый опыт в искусстве плавания, — сказал Консель. — Он может предоставить мне заботу взять его на буксир, если только он решит последовать совету друга Неда.

Я собирался уже ответить, как вдруг на носу военного судна показался белый дымок. Несколько секунд спустя вода, вспененная падением тяжелого тела, залила корму «Наутилуса». Звук выстрела оглушил меня.

— Как? Они стреляют в нас? — вскричал я.

— Храбрые люди, — прошептал канадец.

— Значит, они не считают нас потерпевшими крушение! — воскликнул я.

— Если хозяину будет угодно… — начал Консель.

В это время новое ядро, упавшее еще ближе, окатило его столбом брызг с ног до головы.

— С позволения хозяина скажу, — продолжал Консель, — что они принимают нас за нарвала и обстреливают этого нарвала.

— Но они должны видеть, что имеют дело с людьми! — вскричал я.

— Может быть, именно поэтому они и стреляют, — ответил Нед Ленд, многозначительно посмотрев на меня.

Эти слова явились как бы откровением для меня. Без сомнения, теперь уже всему миру было известно, какого мнения следует держаться относительно существования мнимого чудовища. Во время столкновения с «Авраамом Линкольном», когда канадец ударил чудовище своей острогой, капитан Фарагут успел распознать, что страшное «чудовище» было не чем иным, как подводной лодкой, более опасной, чем самый огромный нарвал.

Надо полагать, что это ошеломляющее известие заставило всполошиться все народы, и теперь нас преследовали военные корабли всех стран.

И это было справедливо, потому что «Наутилус» был самым грозным и страшным оружием, какое только можно себе представить, если капитан Немо посвятил его делу мести.