Артур Дойль - Подвиги морского разбойника

Немой был в восторге и неумолкаемо лопотал что-то. Шаркэ увидал, наконец, что у этого человека нет языка, и заморгал глазами. Он понял, что этот немой — тоже мститель, — мститель терпеливый и коварный, который долго выжидал случая отомстить.

А Бэнкс и немой начали приводить в исполнение свой план. Этот план был довольно сложный.

Они распечатали две пороховые бочки и высыпали порох на стол и на пол, особенно много насыпали они пороха около трех пьяных людей, продолжавших спать на полу. Затем они подтащили Шаркэ к пушке и привязали его таким образом, что голова его приходилась как раз против дула; немой привязал его крепко, так что высвободиться он не мог никаким образом.

И не только высвободиться не мог Шаркэ, но даже шевельнуться. Ему приходилось беспомощно ожидать своей смерти.

— Ну, а теперь, кровопийца и дьявол, слушай! — мягко произнес Коплей Бэнкс. — Ты должен выслушать, что я тебе скажу, и это будут последние слова, которые ты услышишь на этом свете. Ты в моих руках. Я купил тебя дорогой ценой. Я отдам за тебя все, до моей души включительно. Для того, чтобы овладеть тобой, я должен был опуститься до твоего уровня. Два года я боролся с собой, надеясь найти какой-нибудь другой способ добраться до тебя, но, наконец, я увидал, что другого способа нет. Мне пришлось грабить, мне пришлось убивать, мне — что еще хуже — пришлось жить и дружиться с тобой. И все время я преследовал одну цель. И вот, мое время пришло, и ты умрешь, как я хочу. Смерть будет красться к тебе потихоньку и в мраке этом, на тебя надвигающемся, ты увидишь своего отца-сатану, который готовится овладеть тобой.

Шаркэ слушал эту страшную речь, и в то же время до него доносилась песня его пьяных товарищей со «Счастливого Освобождения»:

Слова песни отчетливо раздавались в ушах Шаркэ. Так же отчетливо он слышал шаги двух пиратов, гулявших по палубе.

Веселые слова песни и разухабистый ее мотив особенно терзали умирающего пирата. Смерть его ужасала, но злые голубые глаза не смягчались. По-прежнему они блестели ядовитой злобой. Какое ужасное состояние — быть привязанным к дулу пушки и не быть в состоянии двинуться; нельзя даже застонать. А на барке продолжали петь:

Коплей Бэнкс заряжал тем временем пушку, а затем он взял свечку и обрезал ее. Образовался огарок в полтора дюйма вышиной. Огарок он поставил около казенной части пушки на слой пороха. Затем он подсыпал еще пороху на пол.

План был ясен. Огарок догорит, пушка выстрелит и оторвет пирату голову, а одновременно с этим вспыхивает и порох на полу, и весь корабль взлетит на воздух.

— Ну, Шаркэ, ты любил полюбоваться смертью ближних, — произнес Бэнкс, — теперь пришла твоя очередь. Ты умрешь вместе с этими свиньями.

Он зажег огарок и потушил свечи на столе. Затем Бэнкс и немой вышли из каюты. Запирая дверь, Бэнкс оглянулся. Вид у него был торжествующий, но и здесь его глаза встретились с глазами, в которых светилась непобедимая ненависть. В слабом свете огарка виднелось белое, как слоновая кость, лицо, на высоком лбу блестели капли холодного пота.

Таков был Шаркэ в свою последнюю минуту. Коплей Бэнкс и немой его помощник сели в лодку, приготовленную заранее, и направились к берегу.

Гребя веслами, они то и дело оглядывались на бриг, который был скрыт наполовину пальмовыми деревьями.

И вот в тиши ночи раздался глухой удар пушечного выстрела, а затем грянул оглушительный удар взрыва.

Бриг и барка, стоявшая рядом с ним, точно подпрыгнули в воздух, а затем погрузились на дно бухты…

Берег огласился стонами и криками погибающих, а затем все смолкло.

Все погибли…

Душа мстительного Коплея Бэнкса ликовала…

Он тронул товарища за плечо, и они двинулись прочь от рокового места…

Утрехтский мир — общее название ряда мирных договоров, завершивших войну за Испанское наследство. Из них наиболее значительные договора от 11.04.1713 г. между Францией и всеми ее противниками по этой войне — Англией, Испанией, Голландией, Пруссией, Савойей и Португалией, за исключением т. н. «Священной Римской империи» (Прим. составителя).

Кренгованием называется чистка и починка судна, для чего последнее подводится к берегу и кладется на бок, так, чтобы обнажилось его дно.