Артур Дойль - Подвиги морского разбойника

Он был отличный стрелок. Нервы у него были железные, и он не терялся никогда. Голова пловца превратилась в черную точку, которая то показывалась, то скрывалась в волнах.

Краддок успел уже проплыть половину расстояния, отделявшего шлюпку от судна. И вот раздался треск мушкета. Пловец выпрямился, замахал обеими руками по направлению к шлюпке, предостерегая находящихся в ней, и громовым голосом, раздавшимся по всей бухте, крикнул:

— Берегитесь — это Шаркэ!

Шлюпка немедленно повернула назад, а пират в бессильной злобе дал выстрел изо всех орудий, но этот выстрел не принес шлюпке ни малейшего вреда.

По лицу умирающего Краддока мелькнула улыбка, а затем, впав в бессознательное состояние, он медленно пошел к золотому дну бухты, которая точно манила и призывала его к себе.

Морские разбойники были организованы гораздо лучше обыкновенных мародеров. Пираты составляли как бы плавучую республику, в которой господствовали свои собственные законы и обычаи, своя собственная дисциплина.

Все помнят ужасную и жестокую борьбу, которую пираты вели с испанцами. И что же? Пираты были уверены, что право в этой борьбе было на их стороне.

Да и в самом деле, пираты были не менее гуманны, чем порядочные люди того времени. Их кровавые набеги на прибрежные порты были нисколько не более жестоки, чем вторжение испанцев в Нидерланды. Или, вспомните, как расправлялись испанцы с караибами, жившими в тех же водах Атлантики, в которых действовали пираты.

Вожди пиратов — англичане или французы, Морганы или Граммоны — были людьми в некотором роде ответственными перед общественным мнением своих стран. Соотечественники восхваляли пирата в том случае, если он воздерживался от деяний, не одобряемых толстокожей совестью XVII столетия. Некоторые пираты были очень религиозны. Про одного из них, Саукинса, рассказывают, что он подверг строгому наказанию своих подчиненных за то, что они играли в кости в праздник. Пират Даниэль застрелил человека, который, стоя в церкви, произносил богохульства.

Но прошли дни, и эти рыцарственные пираты отошли в область прошлого, а на их место стали закоснелые и нераскаянные преступники. Впрочем, даже и эти преступники соблюдали отчасти предания своих предшественников. Между ними были такие люди, как Эвори, Энгланд и Робертс, которым человечность была не совсем чужда. Они воевали с купцами, но щадили моряков. Однако, благородные традиции скоро иссякли в них, и пираты стали врагами всего человеческого рода, — врагами совершенно беспощадными. Кто попадал в их руки — погибал, и поэтому об их подвигах мало кто слышал. Иногда только где-нибудь среди океана находили остатки сгоревшего и залитого человеческой кровью судна. О деятельности этих людей можно было только догадываться.

Самыми свирепыми пиратами считались Нэд Лоу, Гоу-шотландец и безбожный Шаркэ, черная барка которого, носившая имя «Счастливое Освобождение», была известна повсюду, начиная с Новой Земли и кончая Ораном. Барка эта несла повсюду за собою разрушение и смерть…

На материке и на островах жило много людей, которые питали смертельную ненависть к Шаркэ. Но никто его не ненавидел так жестоко, как Коплей Бэнкс из Кингстона. Бэнкс был крупный сахарозаводчик из Вест-Индии. Это был человек с положением, член совета. Женат был на особе, принадлежащей к роду Персивалей, и приходился двоюродным братом губернатору Виргинии. У Бэнкса было два сына, которые учились в Лондоне. Однажды мать поехала в Англию, чтобы привезти их домой. На возвратном пути судно, на котором ехали Бэнксы, «Герцогиня Корнуэльская», подверглось нападению Шаркэ, и все семейство погибло ужасной смертью.

Коплей Бэнкс, узнав о несчастии, не сказал почти ничего, но впал в угрюмую, беспросветную меланхолию. Он перестал заниматься делами, прекратил всякие знакомства и пристрастился к посещению кабаков самого низкого сорта. Часто его можно было видеть в этих притонах. Кругом ругательство и драки, а он сидит молчаливо у столика, курит трубку, лицо его спокойное, но глаза горят каким-то странным огнем. Жители решили, что Бэнкс сошел с ума. Старые знакомые стали его избегать. Нельзя же протягивать руку человеку, который водится с такой компанией, как Бэнкс.

Время от времени в Кингстон приходили слухи о подвигах Шаркэ. Иногда эти новости привозил владелец какой-нибудь шкуны, который рассказывал, что он увидел на горизонте большое пламя, но, подойдя к месту несчастья, он поспешно поворотил назад. Почему? Да потому, что он увидал зловещую черную барку, которая, как волк среди убитых овец, бродила между погибающих купеческих судов. Другой раз — испуганный купец прибывал в Кингстон с изорванными парусами; купец этот едва-едва спасся от черной барки, которая его преследовала.

Один прибрежный житель, подойдя к пустынному берегу, едва не сошел с ума, увидав целую кучу высохших под лучами солнца человеческих трупов. Таковы были подвиги Шаркэ.

Однажды в Кингстон прибыл человек, служивший штурманом на одном купеческом корабле. Этот человек побывал в плену у Шаркэ и был выпущен живым. Говорить он не мог по той простой причине, что Шаркэ отрезал ему язык. Но писать он мог и писал много, к великому удовольствию Коплея Бэнкса. Целые часы проводили они вместе, сидя над картою океана. Немой водил пальцем по карте, показывая то на тот, то на другой пункт. А Коплей Бэнкс следил за его движениями, куря свою неизменную трубку. Лицо его было по-прежнему спокойно, в то время, как глаза горели диким огнем.

Однажды утром — это было два года спустя после несчастья — Коплей Бэнкс вошел в свою собственную контору. Это был снова прежний Коплей Бэнкс. Вид у него был веселый, энергичный. Директор взглянул на него с удивлением. Уже несколько месяцев хозяин не заглядывал в контору.

— Здравствуйте, мистер Бэнкс, — произнес он.

— Здравствуйте, Фриман. Кажется, я видел в гавани «Драчуна Гарри»?

— Да, и он уже нагружен и в среду уходит в Англию.

— У меня, Фриман, другие планы насчет этого судна. Я хочу отправить его в Африку за рабами.

— Но ведь судно уже нагружено, сэр?

— Что же делать, Фриман: нужно его разгрузить. Я решил окончательно, что «Драчун Гарри» пойдет в Африку за рабами.

Как ни убеждал, как ни упрашивал Фриман Бэнкса — все было напрасно. Судно пришлось разгрузить. И вот Коплей Бэнкс стал готовиться к путешествию в Африку. Странно было, что он не принял мер, которые принимаются в этих случаях.

Блестящих побрякушек, которые так любят негры, он с собою не взял, но зато вооружил свой бриг восемью крупнокалиберными пушками и сделал большой запас мушкетов и кортиков. Около капитанской каюты устроили пороховой магазин. Запас снарядов был сделан также огромный, не меньше, чем на любом военном корабле.